Человек и государство

Несомненно также то, что благодаря этой идее людей можно просветить и помочь им решать самые сложные проблемы современности, связанные с общим благом мира. Некоторые из этих проблем таковы, что решение их представляет собой настоящую пытку для человеческого сознания: я думаю прежде всего о проблеме справедливой войны. Люди знают, что участвовать в несправедливой войне означает участвовать в убийстве. С другой стороны, люди говорят, что все стало таким неясным и запутанным, что они уже не могут судить в каждом конкретном случае: обязан ли я участвовать в том, что, возможно, является преступлением, поскольку мое правительство лучше меня разбирается в этом вопросе, даже если я немец в период гитлеровской войны? И наоборот, постоянное честное сопротивление является трагической иллюзией, не менее пагубной для справедливости, чем слепое повиновение. Прежние критерии, определяющие справедливость или несправедливость войн, устарели, и тем не менее забвение различия между справедливым и несправедливым в случае войны, как и в любом другом случае, должно привести к элементарному отказу от морального разума. Было бы хорошо, если бы при конкретном и особенно важном стечении обстоятельств международной жизни некий "сенат" мудрых людей мог бы сказать народам мира, где, по их мнению, лежит путь к справедливости.

Но особенно важно то, что, если бы такой "сенат" мудрых людей существовал, то он стал бы первым образцом подлинно наднациональной всемирной организации и должен был бы поддерживать в сознании народов то великое движение разума и воли, от которого зависит подлинная и созидательная революция, необходимая нашей эпохе, — основание мирового политически организованного сообщества.

Я опасаюсь, что, выражая в конце этой главы собственное практическое предположение, я, возможно, поддаюсь старому соблазну философов, считающих, что разум благодаря деятельности конкретных мудрых людей должен быть принят в качестве высшей инстанции в человеческих делах. В конце концов, на мой взгляд, это будет менее серьезная иллюзия (и в любом случае менее постоянная), нежели убеждение многих фаталистов в том, что в отношениях человекам государство следует тщательно избегать опоры на разум.

Примечания

[1] См.: Маритен Ж. Краткий очерк о существовании и существующем // Проблема человека в западной философии. М, 1988; Ответственность художника // Самосознание европейской культуры XX в. М., 1991; Метафизика и мистика. М., 1992; Философия прав человека // Европейский альманах. История, традиция, культура. М, 1992; Философ в мире. М., 1994; О человеческом знании // Вопросы философии, 1997, № 5.

[2] Автор употребляет в качестве синонимов термины Body Politic и Political Society. Нам представляется возможным перевести оба термина как политическое общество. — Прим. пер.

[3] Понятие сообщества, как оно используется здесь, есть родовое понятие, охватывающее три специфические формы социальности, которые выделяет профессор Жорж Гурвич, называя их "массы", "сообщество" и "общность" (см.: Gurwitch G. Essais de Sociologie. Paris: Recueil Sirey, 1938; Masses, Community, Communion // Philosophical Review, August, 1941). Мы согласны с профессором Гурвичем в том, что он разделяет политическое общество и государство (Essais de Sociologie, p. 60), и в том, что как политическое общество, так и государство суть "функциональные", а не "выходящие за пределы функционального" формы организованной социальности. Мы расходимся с ним по трем основным пунктам. (1) Его теория имеет дело лишь с сообществами (в родовом смысле слова), упуская при этом основное различие между сообществом (в особенности нацией) и обществом (в особенности политическим обществом), включая сущностную логическую характеристику последнего, и, таким образом, превращает политическое общество лишь в "сверхструктуру" нации. (2) Он настаивает на том, что нация выходит за пределы функционального (ibid., р. 58), тогда как мы отрицаем существование какой бы то ни было социальной группы, выходящей за пределы функционального (включая "бесконечную совокупность целей и ценностей" [ibid., p. 59]). Бесконечность, о которой идет речь, лишь потенциальна, а следовательно, она не может быть специфической детерминантой какой бы то ни было социальной группы. Любая социальная группа определяется объектом (который есть данность, а не цель, как в случае нации, так и вообще в случае любого сообщества). Нация лишена руководящего начала. Нация не выходит за пределы функционального; она, Скорее, до-функциональна. (3) Профессор Гурвич, подобно многим современным авторам, определяет государство как "монополию на легитимное насилие" (см.: Gurwitch G. Sociology of Law. N.-Y.: Philosophical Library, 1942, pp. 238ff). Критерий легитимного насилия есть лишь эмпирический признак, который выводится из сущностных характеристик; он не проясняет природу государства. Подлинным критерием здесь является поддержание законности и общественного порядка, которые соотносятся с общим благом политического общества.