Человек и то, что он сделал. Книга 2. Свершилось

Обратной стороной этого всего был фашизм в Европе. Фашизм… знаете, он катастрофически недоизучен – ни что привело к нему, ни что он из себя представлял. Я рискну утверждать, что хотя европейский фашизм не являлся прямым следствием революции 1917 года, но косвенным – все же являлся. Весь мир увидел, как к власти в огромной стране может прийти экстремистская организация. Весь мир увидел, что можно отвергнуть в принципе политический компромисс как основу сосуществования разных групп людей в стране и прийти на этом к власти. Бежавшие из СССР беженцы многое рассказали о методах большевиков. И о том, какую роль в партии большевиков играли евреи. И вот мелкие лавочники, горожане, которые имеют какую-то собственность – поняли, что завтра большевики могут прийти к власти и у них в стране и отнять все. И они поняли так же, что действующие политики их вряд ли защитят – некоторые слабы, а некоторые и сами увлечены левыми идеями.

Вот и стали эти мелкие лавочники искать тех, кто их защитит и сделает резкий поворот налево невозможным. Кто может противостоять вооруженным левакам и террористам Коминтерна (а Коминтерн был террористической организацией) с оружием в руках. Таким образом, и зародился фашизм, став болезненной реакцией Европы на произошедшее в 1917 году в России. В попытке не пустить в Европу большевистских чудовищ – европейцы создали еще более страшных чудовищ. И проголосовали за них на выборах – как в Германии, где Гитлер вполне законным путем пришел к власти.

Сталин сделал все, что мог, чтобы усугубить ситуацию в Европе. Сначала он запретил коммунистам блокироваться с социалистами, что могло бы предотвратить или, по крайней мере, отсрочить приход Гитлера к власти. Затем он поссорился с троцкистами в Испании (точнее, в Испании всех левых, кто не такой левый, как нужно Москве расстреливали по возможности). Затем он заключил пакт Молотова-Риббентроппа, чем нанес сильнейший удар по вере левых в Советский союз. Можно оценивать этот пакт как угодно, можно говорить, что он был нужен – наверное, и в самом деле он дал нам передышку. Но международное коммунистическое движение было подорвано именно тогда…

После войны – по приказу Сталина были расстреляны виднейшие деятели братских коммунистических партий Восточной Европы. Как сейчас выясняется, это было результатом широкомасштабной кампании провокаций со стороны ЦРУ США – на которые Сталин повелся.

Победа СССР в Великой отечественной войне послужила реабилитации режима как внутри страны, так и за ее пределами. Но не до конца.

За ним последовали разоблачение преступлений Сталина на ХХ съезде и конфликт с коммунистической партией Китая. Маоистские ревизионисты, как их прозвали в СССР – стали довольно быстро отнимать у СССР приверженцев в третьем мире. В первом же мире – в кампусах западных университетов стал крайне популярен троцкизм.

В СССР же уже при Брежневе вошел в полную силу идеологический застой. Теория полностью уступила место практике. Советским ученым не дали изучить ни еврокоммунизм, ни евросоциализм. О том чтобы искать какие-то пути взаимопонимания с ними или с маоизмом, или с троцкизмом – не могло быть и речи. Идеология выродилась в рисование портретов Ленина, в подготовку речей для генсеков до съездов и прославление их после. О том, что эти речи уже не вызывают ничего кроме раздражения – как то не думали. Как и о том, что действительность сильно отличается от того, что представляют себе наверху. В итоге пришли к андроповскому – мы не знаем общества, в котором живем. Просто замечательно.

При этом само общество стремительно менялось. В 1917 году Россия была крестьянской страной, людей с менталитетом горожан было не более 5–7 %, да и те в основном позже подались в эмиграцию. В 1977 году большая часть советских граждан – три четверти – жили в городах. Война и индустриализация— привели к тому что общество стремительно, возможно даже слишком стремительно – повзрослело. Ни о какой солидарности – говорить больше не приходилось. Но оно по-прежнему вынуждено было жить по законам, составленным крестьянами и детьми крестьян. Михаил Суслов, второй человек в Политбюро – в молодости был пастушком – годился ли он на роль второго человека в ядерной сверхдержаве? Мог ли он найти общий язык, точки соприкосновения, например, с коллективом работников атомной электростанции?

Говорить о том, что в советском обществе не было тех, кто не понимал всю ненормальность и гибельность такого положения дел – не приходится. Может, даже Горбачев был прав с тем, что начал переходить на «городской» еврокоммунизм – только слишком поздно и слишком неумело.

В. Зубок «Дети Живаго»