Человек ищет счастья

В пылу спора Семен однажды, усмехнувшись, сказал о Зиновии, как об отсутствующем:

— Вот лежим вместе второй месяц, и второй месяц он все толчет одно и то же. Чудак! Мне его речи и слушать неохота и, каюсь, после них хочется делать наоборот, ей-богу. И, по-моему, Андрей, все члены профсоюза на его заводе дышат сейчас вольготно: слава богу, некому прописи читать.

— Собака лает, ветер носит, — мрачно отозвался Зиновий.

— Нет, в самом деле, — словно не слыша реплики, продолжал Семен, обращаясь к Андрею, — уж очень он, наш Зиновий, любит канитель заводить, даже тараканы дохнут. Правда, Андрей?

— Есть немного, — засмеялся Андрей. Зиновий демонстративно отвернулся. Колечкин подмигнул Андрею:

— По моему разумению, и жена через это из терпения вышла.

— Замолчи, Колечкин! Лишаю тебя слова! — простонал Зиновий. — Не трожь мою жену.

— Не буду, — охотно согласился Семен, а при случае поведал Андрею на ухо: «Это она его шваркнула по загривку, он и скатился с лестницы кубарем. И видишь, какой ущерб — перелом берцовой кости, хромой теперь будет».

У кого что болит, тот о том и говорит. Всякий, кто приходил к Андреевой койке, обязательно говорил о своем недуге. Молчал один Котов, и молчание его было непонятным. Какая беда с ним стряслась, не говорил, а разговор на эту тему ловко уводил в сторону. «Наверно, так и было, как рассказывал Семен, — думал Андрей, — ко всем приходят посетители, а к Котову жена ни разу не пришла». Была, правда, делегация из завкома: принесли Зиновию цветы. Они потом неделю сохли на тумбочке, распространяя вокруг терпкий запах. Зиновий растрогался, жалобно благодарил пришедших: одного хмурого гражданина и двух краснощеких девушек. А прошло волнение, Зиновий вдруг вспомнил какие-то незавершенные дела, оставленные им, воодушевился, перешел на более общие материи, чем сразу привел всю делегацию в уныние. Хмурый гражданин тоскливо поглядывал на дверь, а девушки косили озорные глаза на Семена. Тот подмигнул им и состроил из пальцев чертика. Девушки прыснули в ладони, посмотрели на Котова, снова сделали постные мины. И если посетители не смели прервать разошедшегося Зиновия, то на выручку им пришел Семен.

— Между прочим, — сказал он Зиновию, — ты им это накатай в письменном виде, потом к делу пришьешь. Честно советую. А то девушки на свидание торопятся.

Делегация прямо-таки ожила, торопливо попрощалась с Зиновием и поспешила к выходу. Хмурый гражданин даже опасливо оглянулся: боялся, как бы его не вернули, а девушки состроили Семену глазки. Он послал им воздушный поцелуй.

К Семену тоже никто не приходил, но передачи он получал почти каждый день.

— У меня друзей полгорода, — хвастал Семен, — не забывают. А старушке-матери чего тащиться в такую даль? Живу-то я в Заречье.

У Андрея не было знакомых в городе, никого он не ждал.

Разве Нина Петровна нагрянет ненароком? Навряд ли! Писем тоже не было. Лишь спустя месяц дал о себе знать Борис. Обрадовался его каракулям Андрей несказанно. Ничего особенного Борис не писал: учится в пятом классе, погода холодная, на Егозе уже снег, а мать посылает привет.

Весь тот день Андрей пролежал молча. Зиновий ему надоел. Видимо, чувствуя это, тот тоже не вступал в разговор.

Семен целыми днями где-то пропадал: бродил, наверно, по коридору или сидел в комнате отдыха. Гипс с руки уже сняли и со дня на день Семена должны были выписать.

В то утро Семен, позавтракав, запахнул халат и подмигнул Андрею: кому что, а мне, мол, походить надо. Андрея это даже устраивало — никто не мешал читать. Чтением увлекся сразу и не заметил, как появился Семен. Легонько вытянув у Андрея книжку, сказал, улыбаясь:

— Готовься, браток, к тебе карие очи сейчас пожалуют.

Андрей даже голову приподнял.

— Какие очи? Ты что-то путаешь.

— Что ты, дорогой! Ох, и очи у нее. У меня даже голова закружилась. А косы — до пояса, лен, а не косы, загляденье! И понял я тогда, Андрей: парень ты что надо! Такие девушки болтунов не любят.

— Ты погоди, — рассердился Андрей. — Нету у меня здесь никого. Может, однофамилец здесь какой лежит?

— Ты меня за кого принимаешь? Андрей да еще Синилов, — разве не ты? Черт с тобой! Я тогда им буду. Нет, какие очи! Ей говорят, что сегодня не приемный день, а она брови приподняла так это удивленно и спрашивает: «Неужели я так и не повидаю его?»

«Дуся? — екнуло у Андрея сердце. — Кто же еще может быть? И глаза ее, и косы ее, и спросить так могла только она».