Человек из чужого времени

«Мне снился сон, короткий сон длиною в жизнь…» Эти слова крутились и крутились у него в голове. Они переворачивали сознание Михаила вверх тормашками, оголяли его нервы и чувства. Он был на грани срыва. Пережитые им за эти семь дней события показали, насколько он оказался неподготовленным к социальным катаклизмам. Вся беда того общества, в котором он жил раньше, заключалась в том, что оно, это противоречивое общество, было стабильно. В нем Россия праздновала свои великие победы, в нем прогресс набирал обороты, в нем Михаил чувствовал себя уютно и комфортно, как рыба в воде, его ласкало каждое новое сегодня, а каждое завтра было желанным и предсказуемым. И вот он попадает в джунгли, где под ногами шуршит что-то ядовитое, над головой притаились смертоносные гады, а за каждым кустом и деревом спрятались хищные звери. Сквозь все опасности Михаил наконец-то выбирается на залитую солнцем поляну, кричит и прыгает от счастья и восторга, хотя прекрасно понимает, что дальнейший путь будет так же опасен и вот так, откровенно, высовываться не стоит. Идти надо, но уходить отсюда не хочется, и он сейчас и здесь, как может, наслаждается этим маленьким кусочком рая и блаженства.

Он слушал Асмолова с упоением. Впервые с далекого детства у него на глазах появились слезы. Михаил сидел на первом ряду, и, кроме самого певца, этого никто не видел. Они изредка обменивались какими-то еле заметными знаками. Асмолов все видел и в какой-то момент почувствовал, что попал прямо в десятку. Наконец Михаил справился с собой, привел лицо в нормальный вид и уже дальше продолжал слушать концерт, как все – с восторгом и овациями. После выступления Асмолов прилюдно спустился со сцены в зал, подошел к Михаилу, пожал руку и искренне сказал: «Спасибо, это круче аплодисментов».

Когда Михаил рассказал обо всем этом Лизе, она с восхищением произнесла:

– Господи, вы еще и сентиментальны. Михаил, вы бесподобны в своем таланте очаровывать людей, – а про себя она отметила, что его надо немного поддержать, ведь слезы умиления означают, что психика человека находится на грани срыва. – И я начинаю бояться за вас. Ваша порядочность, сентиментальность и интеллигентность ни к чему хорошему не приведут. За вами, как за маленьким ребенком, надо ходить следом и оберегать от опасностей.

– От всего не убережешься.

– Это, конечно, так, но лезть на рожон не стоит, лучше разумно отойти в сторону.

– Так поступают слабые и трусливые люди.

– Так поступают мудрые и опытные люди.

– Если бы вы знали, Лиза, что я сейчас чувствую.

– Догадываюсь, – она с грустью посмотрела собеседнику в глаза и тихо добавила: – Вам в этом мире одиноко. Вы, Михаил, – человек из чужого времени.

– Ничто в этой жизни просто так не происходит. Та бабка, которая давным-давно умерла, а потом невесть сколько шастала по коридору, неспроста толкнула меня в спину.

– Вы так думаете? Я запомнила ваш рассказ и понимаю, что вы имеете в виду. Мне кажется, Михаил, вы преувеличиваете. Мистика до добра не доводит.

– Мне все так говорят. Но нет, этот толчок я запомнил на всю жизнь. Она словно защищала от меня свою правнучку. Защищала от того, кто воспринимал свою девушку только наполовину, от того, кто не принадлежал ей полностью и тайно, в своих мыслях мечтал еще об одной, другой половине. Я мечтал о светлом будущем и не ценил настоящее.

– Тут вы не одиноки, у нас этим грешила вся страна. Будь я социологом, назвала бы данное явление эффектом Петрова.

– Шутите, а у меня это было действительно так. Нельзя жениться на половине человека. Печально, но факт, что я даже встречался с той другой, недостающей мне половиной. Бабка как бы сказала: «Хочешь все – отправляйся-ка тогда в другое время, там и найдешь желанное, а здесь не дури девке голову».

– Вы, Михаил, идеалист. В реальном мире все наполовину нормальные.

– Вероятно, я становлюсь таким же… Но как мне все это не по душе!

– А вы не задумывались над тем, почему ваше путешествие сюда не произошло в тот же день?

– Не знаю, видно, я должен был выполнить еще одну миссию, например похоронить дядю.

– Вы что же, так сильно были с ним связаны?

– Да. Дело в том, что мой отец погиб в последней крымской кампании, когда я был еще маленьким, и опеку надо мной взял мамин родственник. Она называла его дядей, ну и я называл его так же. Хотя по возрасту он был моим дедом. Мы были очень близки. И образованием, и карьерой я был обязан только ему. Незадолго до моего поступления в университет умерла мама, от воспаления легких. Мой дядя остался единственным близким для меня человеком. На маминых похоронах он сказал мне: «Ну что ж, видно, придется мне еще немного пожить, пока я из тебя не сделаю самостоятельного человека». Мы продали наш флигелек на Малой Посадской и купили огромную квартиру на Мойке. Теперь мы жили по соседству. Дядя частенько наведывался ко мне в гости. Мне было с ним интересно и комфортно. Я его очень любил.

– Что-то здесь не вяжется.

– Наоборот. Все слишком связано воедино. Девушка от меня отказывается. Я хороню дядю. Я остаюсь совершенно одиноким человеком.

– Одиночество – страшная штука.