Человек из двух времен. Дворец вечности. Миллион завтра

Фотерджилл относил это на счет поедания за завтраком слишком больших количеств гренков с маслом. Это объяснение показалось Бретону столь же мало стоящим, как и новейшая теория, гласящая достаточно неопределенно о временном поражении центров зрения. В один пасмурный день, когда Бретон сосредоточенно работал в старом здании библиотеки среди других читателей, он, листая страницы какого-то незнакомого журнала, посвященного проблемам здоровья, вдруг с удивлением обнаружил очень точные рисунки — не зигзагов, конечно, с этим не справился бы ни один художник, а только черной звезды, которая временами появлялась на их месте.

Один из рисунков был выполнен французским философом Блезом Паскалем, второй же был произведением настоятельницы монастыря Хильдегарды из Бингена, двенадцатый век.

«Я видела большую звезду, — писала настоятельница, — великолепную и прекрасную, которая среди неисчислимого множества ярких искр двигалась на юг… Внезапно все исчезло, сменившись угольной чернотой, я была брошена в бездну, где уже ничего не могла увидеть».

Бретон начал быстро читать дальше, но, как и во всех подобного рода записках, там не было никаких упоминаний о последовавшем визите в прошлое. По крайней мере это еще раз указывало, что его способность действительно была уникальной.

Годом позже Бретон педантично записал в записной книжке:

«Теперь я все более склоняюсь к мнению, что все страдающие мигренью — это несозревшие путешественники во времени. Движущей силой в данном случае является желание вернуться в прошлое — частично для того, чтобы еще раз пережить счастье, но прежде всего чтобы исправить ошибку, которая, как видно в перспективе времени, имела губительное влияние на ход событий.

Перед смертью Кэт я констатировал случай довольно нетипичный: мне немногого не хватало, чтобы я мог совершить путешествие во времени без какой-либо важной мотивации, просто в результате случайного состояния, в котором находилась тогда моя нервная система. (Неполадки со зрением могут быть вызваны временным нарушением сетчатки, которая как-никак является продолжением мозга, частью органа чувств, теснейшим образом связанного с центральной нервной системой.)

Со времени смерти Кэт мой потенциал сил, отбрасывающих меня назад, достиг ненормально высокого уровня, следствием чего были частые путешествия. Если оставить в стороне проблему построения философской конструкции, охватывающей физическое объяснение явления, остается еще вопрос использования теории на практике. Эрготамин, метилсергид, диуретики — все эти средства имеют целью смягчение страданий, вызываемых мигренью, но ведь не о мигрени идет речь…»

И пятью годами позже:

«Сегодня пришел ежемесячный чек от Хетти, причем на большую сумму, чем обычно, что поможет мне урегулировать мои расчеты с Научным обществом Клермонта, — большое для меня облегчение. Я не хотел бы на этом этапе утратить их доверие, хотя я еще имею в резерве дом, стоимость которого за эти годы значительно возросла. (Что за великолепная идея доверить формальное руководство предприятием Хетти и тому новому парню, Тоуджеру. Единственным моим огорчением являются все сильнее овладевающие мной подозрения, что Хетти временами платит мне из собственного кармана.)

Сегодня великий день. Моя работа окончательно перешла из стадии предварительных изысканий в стадию конструктивного эксперимента. Я мог бы достичь этой стадии значительно раньше, если бы не определенные ложные предпосылки. Все они были внушены мне доктором Гарнетом из клиники, где занимаются мигренью, но, к счастью, я вовремя порвал с ним отношения. Продромальные явления, нарушение кровоснабжения мозга, реакция на разные лекарства — все это вздор. (По крайней мере, если речь идет о моей работе. А в остальном я несправедлив в отношении Гарнета.)

Подумать только, великий перелом в моей работе произошел благодаря использованию скверно сконструированной отвертки!

Не знаю, что меня подтолкнуло на то, чтобы вытянуть жидкость из большого волдыря, который я натер упомянутой отверткой на правой ладони, разве только то, что в последнее время я много думал о том, чтобы использовать боль, сопровождающую мигрень, как движущий механизм, служащий усилению хрономобильных импульсов. Проведенные в клинике исследования показали, что у людей, мигрень которых, к сожалению, нельзя отнести к типу „гемикрания сине долоре“, во время приступов в артериальных сосудах головы выделяются вещества, называемые кининами.

Жидкость, заключенная в пузырях, сама по себе боль не вызывает, однако мне удалось доказать, что при соприкосновении со стеклом в ней продуцируются кинины; вновь введенная в пузырь жидкость вызывает боль, вне всякого сомнения. Так вот, когда во время первых нарушений зрения, предшествовавших трем моим последним путешествиям во времени, я впрыскивал себе кинин, то начинался приступ настоящей мигрени — и в первый раз я услышал, как те три вяза шелестят на ветру!