Человек из грязи, нежности и света

Эскин с Соней сразу запирались в комнате, а Собакин бродил по остальной части квартиры, громко матерился, курил, и обещал их убить, если они ему не откроют.

– Кажется, он сошел с ума, – шептал напуганный Эскин, уже сожалея о том, что продал свой единственный пистолет.

– Ничего страшного, – целовала его, успокаивая, Соня, – немного погорланит и уснет!

Но Собакин и не думал засыпать, он настойчиво стучал в дверь, требуя своего, поскольку был его день.

– Протрезвеешь, тогда и дам! – кричала в ответ Соня.

Их соседи давно уже не стучали в стенку. Им достаточно всего один раз услышать громкий мат Глеба Собакина, обещавшего всех укокошить, как они вообще навсегда затихли в своей квартире, как мыши в норе.

От такой жизни у Эскина на нервной почве появился запор, и теперь он мог часами заседать в туалете.

Глеба Собакина с Соней это очень возмущало, и они настойчиво предлагали Эскину сходить к врачу.

Наконец, Эскин сходил к врачу, но тот отправил его к психо-невропатологу.

Психоневропатолог посоветовал Эскину лечь в больницу, но Эскин отказался. Он почему-то боялся потерять свою Соню, за это время он так к ней привык, что до самой смерти готов был терпеть Глеба Собакина, который теперь не казался ему таким уж страшным.

– Художник есть художник, – объясняла ему Соня причудливые поступки Глеба Собакина, который и стены, и двери его квартиры тоже исписал портретами Сони.

Приемный отец Эскина – дядя Абрам – приехал совсем неожиданно, ночью когда пьяный и весь опухший от водки Глеб Собакин спал один в зале на раскладушке, а Соня с Эскиным спали в комнате, закрывшись от пьяного Собакина.

От какой-то странной любви и жалости друг к другу, они от вечера до полночи несколько раз соединялись в безумном порыве, и теперь спали как убитые, и даже не слышали звонка.

Но Глеб Собакин очень хорошо расслышал звонок и пошел открывать дверь дяде Абраму.

– Какого х*емыслия, ты так громко звонишь?! – заорал Собакин на дядю Абрама.

– Так поезд только ночью пришел, – дядя Абрам от удивления сел на свой чемодан.

– Какой на х*эй, Хуменгуэй, поезд?! Я спать хочу и нечего тут шастать! – проорал свою гневную тираду Собакин, и быстро захлопнул дверь перед изумленным взором дяди Абрама. Тогда дядя Абрам опять позвонил.

– Ну, что, х*еза, нацелил глаза?! – раскрыл дверь все еще никак не протрезвевший Собакин.

– Да, сын у меня тут, – обиженно вздохнул дядя Абрам.

– Н-да, – уже озабоченно завертелся на месте Собакин, – сын, сын?! А какой сын?!

– Мой сын! Куда вы его дели?! Отвечайте! – уже нахмурился дядя Абрам.

– Ах, Лева, что ли?! – радостно заморгал глазами Собакин.

– Он самый, – уже несколько облегченно вздохнул дядя Абрам.

– Ну, заходи-те, – добавил, смутившийся Собакин, – они с моей женой в комнате спят, так что вы их не будите! А то они устали! Я тут побуянил немного, вот они и заперлись от меня!

– Как это с вашей женой? – удивился дядя Абрам.

– Да, вы не волнуйтесь, я вам свою раскладушку уступлю, а сам себе пальтишко расстелю!!! – хохотнул Собакин, подталкивая в спину растерявшегося дядю Абрама.

– Мне бы вообще-то хотелось увидеться со своим сыном, – разволновался дядя Абрам.

– Но я же говорю, что они спят, устали, чего их будить-то?! – вздохнул Собакин. – Поспите до утра и увидитесь!

– Но я же не сплю, почему я не могу разбудить своего сына?! – рассердился дядя Абрам. – И почему вы и ваша жена находитесь здесь, в квартире моего сына?!

– Да, чего ты разбуянился-то, – огорченно поморщился Собакин, – ну, студент я, учусь с вашим сыном, и жена моя тоже студентка!

– Что-то вы не больно похожи на студента, – подозрительно взглянул на него дядя Абрам, – и в каком же вы учебном заведении учитесь?!

– В этой, как его, – задумался Собакин, – в Академии Бизнеса, мать ее *ти-то!

– Неужели там учатся такие студенты, – обеспокоено вздохнул дядя Абрам.

– Там всякие учатся, и такие, и сякие, – тихо засмеялся Собакин.

– А что это у вас все стены какими-то голыми бабами разрисованы, – изумился дядя Абрам, присаживаясь на стул в кухне.

– Это не бабы, это наша, то есть моя Сонька, – заулыбался пьяненький Собакин, – хотите я вам кофейку заварю?!

– Валяйте! – махнул рукой расстроенный дядя Абрам.

Неожиданно его взгляд остановился на разрисованном потолке, прямо по центру была изображена голая Соня, сидящая верхом на голове онемевшего от удивления Левы, в чей раскрытый рот залетела большая жирная муха.

– Это что еще такое?! – пробормотал совсем ничего не понимающий дядя Абрам.

– А это сынок ваш, – заулыбался Собакин, – а на нем Сонька сидит.

– Почему она сидит-то? Да, еще на голове?! – глухо пробормотал дядя Абрам.

– Да, хочется ей, вот и сидит, – доходчиво объяснил Глеб Собакин.

– А он, что, разрешает ей сидеть у себя на голове?! – столь аллегорический вопрос застал Собакина врасплох.

Постепенно трезвея, он почувствовал, что наговорил лишнего и теперь не знал, как отказаться от собственных слов.

– Между прочим, я психический больной! – угрожающе поглядел Собакин на дядю Абрама.

– И давно это с вами? – с сочувствием поглядел на него дядя Абрам.