Человек из грязи, нежности и света

Когда дядя Абрам с Ритой наелись, они кинулись в другую комнату, которая представляла собой огромный бассейн, выложенный розовым мрамором, по другую сторону которого располагалась другая дверь.

– Я не умею плавать! – заплакала Рита.

– Ничего страшного! – улыбнулся дядя Абрам и раздевшись нырнул в бассейн.

Бассейн был настолько глубоким, что дядя Абрам с головой ушел на дно. Тогда он вылез из бассейна и снова оделся.

– Ничего страшного, – опять в задумчивости повторил он свою фразу. Когда они вернулись в средневековую залу, дядя Абрам очень внимательно рассмотрел всю мебель, но все было таким громоздким, что даже не проходило через дверь.

Тогда они с Ритой вернулись в старую квартиру и взяли оттуда диван, когда они донесли этот диван до бассейна, Рита заругалась матом.

У края бассейна с их стороны плавала надувная резиновая лодка голубого цвета с двумя сиденьями и веслами. Они сели в нее и переплыли бассейн.

Вхождение в новую комнату очень шокировало их. Абсолютно все, и стены, и потолок представляли из себя огромный коллаж из цветных фотографий их обнаженных и совокупляющихся друг с другом тел.

– Однако как ужасно выглядит все это со стороны, – вздохнул дядя Абрам.

– Ништяк! – улыбнулась Рита. – В смысле прекрасно! Х*ровато только то, что на тебя все время кто-то исподтишка пялится!

Больше всего их изумила фотография, где они в последний раз совокуплялись в шалаше.

Это фото произвело на них сильный парализующий эффект. Они, молча, несколько минут стояли возле этой фотографии, пока дядя Абрам не закашлялся от возмущения.

– Сучара! – цыкнула языком Рита.

– Кто?! – покраснел дядя Абрам.

– Да, этот маньяк!

– Конечно, сучара, – согласился он с Ритой. Неожиданно картинка их совокупления превратилась в живое голографическое изображение.

Голографический дядя Абрам над Ритой пыхтел как паровоз. Настоящий дядя Абрам имел даже возможность прикоснуться к его мокрой спине.

– Просто мистика какая-то! – с испугом воскликнул он.

– Не мистика, а просто х*истика на грани фантастики! – усмехнулась с пониманием Рита.

Учащенное дыхание голографической Риты уже нисколько не смущало ее, как и сам акт, воспроизведенный перед ними до мельчайших подробностей.

Вдруг живого дядю Абрама потянуло к живой Рите.

Свой пример был для них более чем заразителен.

Когда голографический дядя Абрам встал над ними во весь рост, дядя Абрам излил в Риту не просто свое семя, а свое безумие, ибо ему уже показалось, что он сходит с ума.

Однако самым неприятным было то, что его голографический двойник разглядывал их с Ритой с презрительной усмешкой, а еще у дяди Абрама было ощущение, что он видит сам себя в зеркале.

– Это все говно! – легко развеяла его страхи Рита. – Ты главное не смотри на него и не думай о нем! Ну, как обыкновенный телек!

«О, Боже, она такая дикая и бескультурная, но как же с ней легко!», – с облегчением подумал дядя Абрам.

Глава 35. Оккультизм как сексуальная наука

Эскин верил, что рано или поздно он найдет своего отца. Во всяком случае, из разговора с двумя дежурными администраторами и одной горничной, он уже выяснил имена и фамилии двух продюсеров с телевидения, которые и занимались съемкой этого злополучного реалити-шоу с дядей Абрамом, после которого он так ловко провалился сквозь землю.

Лулу везде следовала за ним, как тень, она очень боялась его потерять, а поэтому караулила Эскина даже возле туалета.

Ее детская непосредственность очень смешила обслуживающий персонал. Везде, где могла, она держалась за ручку Эскина, и не выпускала ее из своей, даже в то время, когда он с кем-нибудь разговаривал.

В ресторане она каждое блюдо ела, помогая себе и ложкой, и вилкой, и рукой.

Любые попытки Эскина объяснить ей, что в приличном обществе так делать не принято, встречались с ее стороны смехом. Почему-то ей казалось, что Эскин с ней шутит.

В своей наивности она была прекрасна! Эскин так поддался ее обаянию, что уже через день сам кормил ее с руки как дикую кошку, обстреливаемый удивленными взглядами постояльцев гостиницы.

Эскин знал, что присутствие Лулу деформирует в глазах людей его облик и делает смешным, но он также ощущал, что она принесла ему внутреннюю свободу.

Благодаря ей он сумел перебороть свои комплексы и теперь никого не стеснялся. Из двух продюсеров, чьи имена он узнал, его внимание почему-то привлек один Апельгольц. Может потому что он тоже был евреем, а может потому, что персоналу гостиницы он показался каким-то странным, слишком маленьким, шустрым и в то же время чересчур вежливым.

Резюме горничной было весьма коротким и потрясающим: «Этот без мыла в жопу влезет!» Поэтому какой-то Иванов Иван Петрович его нисколько не интересовал.

На московском канале «ЦТВ», чьим продюсером представлялся Апельгольц, ему сказали, что никакого Апельгольца не знают! Из чего следовало, что реалити-шоу, которое показали по телевидению, снимал только Иванов, а Апельгольц был какой-то вымышленной фигурой и снимал это шоу сам для себя!

Еще большее потрясение Эскин испытал от разговора с продюсером Ивановым Иваном Петровичем.