Человек из кремния

- Я подам рапорт.

- Вы пошлете человека допросить Розалинду Френч?

- Не думаю, что это необходимо.- Он смотрел на нее, наблюдая реакцию.

Шерон собралась с силами. Только не выказывать слабости. Не доставлять ему такого удовольствия...

- Вы обследуете машину Джима на предмет следов вмешательства?

На лице его появилась гаденькая улыбочка.

- Мы уже сделали это. Через местное отделение полиции. Оттуда звонили утром, незадолго до вашего приезда. Ничего такого не обнаружено.

Вот так. Она и не ожидала, что следы будут обнаружены, однако сообщение явилось для нее ощутимым ударом - если, конечно, Харрис не врал. Ни слова более не говоря, она обогнула стол и взялась за дверную ручку.

- Эй! А это? - Он поднял со стола сompad! - Можете сохранить, на добрую память.

Она явственно различила сарказм в его голосе.

- Если вы были таким близким другом Джима,- рявкнула она,- может, оставите на память себе?

Он небрежно швырнул compad в корзину для бумаг.

Шерон молча распахнула дверь и вышла.

УТЕШЕНИЕ (Solace).

Шерон до сих пор помнила то время, когда витрины здесь были столь велики и ярки, что каждый уикэнд пассаж сиял, точно на рождество. А она, пятилетка с мечтательными глазами, тащилась между папой и мамой, и, как на чудо света, глядела на яркие краски подвижной рекламы, груды продуктов, бытовую электронику... Гуляние по пассажу превращалось в посещение громадного магазина игрушек.

С тех пор здесь многое изменилось. Остались еще кое-где электронные экраны, и 3-х мерные видео и прочие мудреные технические приспособления, однако после депрессии на рубеже веков уличный уровень пассажа заполонили государственные продовольственные и одежные магазины - ряды громадных, скучных лавок с товарами первой необходимости. В то же время крохотные бутики и гурме-бары второго этажа в большинстве своем стали семейными предприятиями, торговавшими доморощенной пищей и домодельной одеждой, а многоэкранный кинотеатр сделали лото-холлом, где женщины - [?] проигрывают свои чеки государственного вспомоществования, чая выиграть бесплатную поездку в Канаду.

И все же Шерон до сих пор нравилось бывать здесь - особенно, когда мерзко на душе. Бродить в толпе, предавшись своим мыслям, глазеть на лавки, не сосредотачиваясь ни на чем особо - это давало спокойствие окоченения[?].

Она купила сойбургер и устроилась в крохотном дворике-плаза[?] под узорчатым стеклянным навесом. В основном здесь коротали день старики - читая, сплетничая, предаваясь всем тем занятиям, что входит в привычку после 40- 50 лет. Охранник в униформе ходил меж столиков, переговариваясь с завсегдатаями.

Пластик под дерево на столе Шерон был исцарапан и отслаивался по краям, а подошвы ее липли к полу, но это ее мало трогало. Пассаж звал к себе, пробуждая нечто подобие ностальгии, и все это было, точно музыкальный фон, который можно вовсе не замечать.

Через некоторое время злость на Норма Харриса прошла. Чем трястись над прошлым, куда важнее двигаться вперед. Она вытащила из сумочки блокнот, положила его рядом с тарелкой и зачеркнула один из пунктов списка. В ФБР она сходила, и это оказалось дохлым номером.

И оставшиеся возможности тоже казались теперь совершенно безнадежными. Допустим, например, найдет она больницу, где лежит Готтбаум, или вычислит Розалинду Френч, или наладит контакт с домом Готтбаума... Чего она этим добьется, если в ФБР ей не верят, и доказательств, достаточных для ареста кого-либо, нет?

Смежив веки она представила себе, будто описывает положение дел Джиму. Что бы он ей посоветовал? Скорее всего четко определить цели и задачи. Ей хватало остроты ума, чтобы точно обрисовать недостатки в идеях других, но, коснись дело ее самой, путалась на каждом шагу. Порой она бывала сущим младенцем, взирающим на мир, разинув от удивления рот.

Она перевернула страницу и написала заголовок: (Цели и задачи.) За заголовком последовало:

(Я хочу передать в руки правосудия тех, кто ответственен за смерть Джима.)

А что, собственно, имеется в виду под правосудием?

(Хочу, чтобы их посадили в тюрьму.)

Из одного лишь желания отомстить? Да, и это тоже. Когда она позволяла себе думать о том, что произошло, ее охватывала такая ярость, что она не могла владеть собственным телом. Эти люди украли у нее источник величайшего счастья, какое только знала она в жизни. Все существо ее желало покарать их, уничтожить за то, что они сделали...

Шерон постаралась не давать воли чувствам и рассмотреть ситуацию хладнокровно. Есть ли у нее и рациональный императив? Да. Нужно защитить других людей от фанатизма, из-за которого погиб ее муж. Что бы там ни было, Готтбаума и его людей нужно остановить.

Но как? Представители власти помочь не могут. Или не хотят.