Человек из Москвы

"Хорошо, Гревил, займемся этим!" За словом у него всегда следовало дело. Французы оценили его энергичность: он был желанным гостем всюду. Его нагружали брошюрами, каталогами, проспектами. Один из его визитов снискал особое одобрение Москвы. На заводе по производству полупроводников Алексу показали то, чего не показывали даже недавно побывавшему там Хрущеву: комнату, через которую рабочие проходили в цех, где происходила сборка высокочувствительной аппаратуры.

Пол этой комнаты был покрыт ворсистым материалом, собиравшим пыль и грязь с подошв обуви, а в забранных стальной сеткой стенах находились громадные пылесосы.

Входящего обвязывали тесемкой вокруг пояса, чтобы с него не сдуло пиджак, потом закрывали дверь и включали мотор: его брюки и пиджак вздувались, галстук принимал горизонтальное положение - и на выходе на нем не оставалось ни одной пылинки.

Это был чудесный сентябрь. Мы гуляли по бульварам и смотрели на очаровательных парижанок, только что вернувшихся после летних отпусков и пьющих свой утренний кофе за столиками уличных кафе. Воздух был напоен ароматом, сияющие витрины магазинов манили новыми товарами, и даже завывания сирен полицейских машин казались веселыми. В конце дня кафе на Елисейских полях заполнялись служащими, решившими выпить пива или рюмку аперитива по дороге домой. Мы тоже заказали пива, усевшись так, чтобы видеть купающуюся в ярких лучах заходящего солнца Триумфальную арку. Париж готовился к вечеру, полному неги и любви. Алекс никогда в жизни не видел столько красивых девушек.

"Здесь еще лучше, чем в Лондоне, - сказал он. - Может быть, лондонские девушки так же красивы, но здесь их больше". Нигде в мире нет места заманчивее, чем Елисейские поля сентябрьским вечером. Мы сидели, глядя на фланирующих мужчин под руку с женщинами; многие из них направлялись в кинотеатр на противоположной стороне, где демонстрировался шпионский фильм; купив билет, пары заходили внутрь для получения двухчасовой дозы волнений. Алекс кивнул в сторону кинотеатра и улыбнулся:

- Наверное, мы тоже могли бы кое-чему там научиться, Гревил!

- Очень даже вероятно.

- В одном нет никакого сомнения: все кончится хорошо.

- И герой, разумеется, добьется любви красивой девушки.

- А меня сейчас больше интересует сам герой, чем его девушка.

Я молчу: мне известно, о чем он думает. Алекс продолжает:

- Мне ведь не обязательно возвращаться - я мог бы остаться на Западе...

- Конечно.

- Твои друзья сказали, что я могу остаться в любой момент - как только захочу. Они говорят, что хотели бы получать от меня информацию и впредь, но не настаивают. Они готовы позаботиться обо мне, поселить в Лондоне или Нью-Йорке. Все зависит от меня самого. Что ты на это скажешь? Какое у тебя мнение?

Я качаю головой:

- Не знаю, Алекс. Тебе решать.

- Но я хочу знать, что ты думаешь об этом!

- Я об этом ничего не думаю. Решать тебе самому.

Я действительно не знал, что ответить, да, кроме того.

было еще и указание Лондона: если когда-нибудь в разговоре со мной Алекс поднимет этот вопрос, мне не следует давать ему какие бы то ни было советы - ни за, ни против.

- Кроме работы, - тихо произносит он, как бы разговаривая сам с собой, - у меня есть еще жена и дочь. Скажи. Гревил, что ты думаешь о Галине? Какое она произвела на тебя впечатление?

- Она замечательная девушка, - отвечаю я. - Ты вправе гордиться ею.

- Я не просто горжусь, она для меня все, понимаешь, все!

- Почему же не понять? Это совершенно естественно.

Он издает смешок, в котором звучат обвинительные нотки:

- Наверное, ты считаешь меня изрядным подонком?

- Ничего подобного я не считаю. С какой стаги?

- Да потому, что вместо выполнения своих семейных обязанностей я бегаю за юбками. Да, это так - иначе я не могу. И тем не менее я люблю Веру и Галю, очень люблю! Иногда я мечтаю быть просто обычным армейским офицером, которого ждет дома счастливая семья, и все у нас так легко и приятно. Когда-то именно так и было. Но не сейчас. Если я останусь здесь, значит, брошу их на произвол судьбы: взять-то ведь их с собой я не могу, это невозможно! А если они останутся там, их используют. чтобы заставить меня вернуться. Это было бы ужасно! И все-таки, знаешь... - Он помолчал и безнадежно махнул рукой. - Если я вернусь, то не ради них, а ради себя, ради того, что еще должен сделать. Я взял на себя определенные обязательства, вот в чем вся штука. Теперь я не только муж и отец, но и кое-кто еще. На самом деле во мне два человека, понимаешь?

- Да, - сказал я. - Понимаю.

- Если бы мы могли быть такими же, как все эти люди! Интересно, что случилось бы, если бы мы имели возможность начать все сначала?

- Было бы все то же самое. Ты и сам знаешь.

Восток начал темнеть, но арка по-прежнему сияла в лучах заходящего солнца. Воздух был тяжелым и теплым.