Человек из ниоткуда

Она была психологом, старше меня на десять лет. Разница в возрасте не пугала, для своих тридцати пяти Лена выглядела очень даже ничего. У нее были западные черты лица, большие голубые глаза, белые волосы. Разговаривала она с акцентом, родной язык был – испанский. Мать Лены русская переселенка, умерла при родах, а отец – чистокровный испанец. Отсюда и фамилия у нее такая красивая – Гарсия. Елена Гарсия.

Испанская компания, где она работала, и в которой я начал лечиться, совсем недавно начала открывать свои филиалы в России. Вот Лена и решила поработать на своей второй родине.

– Мне никогда не выписывали таблетки, – улыбнулся я, подошел к ней вплотную, – Я что, на психа похож?

– В этом-то и проблема, – Лена опять убрала от себя мои руки, взяла помаду, и начала прихорашиваться? – Твоя болезнь прогрессирует, ты даже можешь не замечать этого.

Мне стало интересно, я присел на диван возле ее стола, – В каком смысле прогрессирует?

– В самом… прямом…, – Лена подошла к зеркалу у тумбочки, и красила губы, – тебе никогда не выписывали таблетки, потому что их тут не было. Препарат западного производства, без лицензии здесь его приобрести и купить невозможно. Всем проще было тебя обнадеживать, и говорить, что с тобой все в порядке. А когда в конец с катушек слетишь… черт… криво намазала…

– О чем ты говоришь? – я забеспокоился и, наконец, отвел глаза от ее зада.

– О том Макс, что всем было бы проще упечь тебя в психушку, если ты сойдешь с ума, нежели лечить.

– «Если сойду с ума»?!

– Психические заболевания очень сложная штука…, – она поправила белую блузку и клетчатые брюки, – Предугадать, когда это произойдет, невозможно. Когда в последний раз ты наблюдался у психиатра?

– Не знаю… Года три назад. – Я был шокирован словами Лены, – Не понимаю,… Ты хочешь сказать, что все врачи просто напросто врали мне? Это же преступление!

– Это не преступление, Максим, – она присела ко мне на диван – Диагноза-то еще нет, но по последним тестам и анализам все к этому идет. Три года ты ни у кого не наблюдался. За это время твое состояние ухудшилось…

– И что… Что мне грозит?

Она печально опустила глаза, взяла обе мои ладони, и положила к себе на колени.

– Если не будешь принимать препарат… Шизофрения… параноидального типа.

Я был шокирован этими рухнувшими мне на голову новостями. Лена заметила это, и принялась успокаивать:

– Но это тоже все только догадки… Анализы могут врать. В следующий вторник я не работаю, поэтому встретимся в неформальной обстановке, сделаем тесты заново…

– Не думал, что так быстро к себе звать будешь, – улыбнулся я, и погладил ее по коленке, – Сама же говорила, что замужем.

– Не обольщайся, Макс, – Лена встала с дивана, покачала головой, – «К себе» я тебя не звала, – она протянула мне пластиковую баночку с пилюлями, – Я действительно беспокоюсь за здоровье каждого своего пациента.

– Ну, хорошо, хорошо, – съязвил я, – Тогда во вторник, созвонимся насчет ужина.

– Какого еще ужина?

***

В тот вечер вторника, кстати говоря, у нас с Леной все было. И тесты, и анализы, все… А вот желтую баночку с препаратом в сумке я найти не смог.

– Что ты там ищешь? – спросил Филипп.

– Да, так… Лекарства. Точно помню, что брал их с собой, – я опустошил всю сумку, посмотрел даже в потайном кармане внутри, но ничего не нашел.

Вчера, мы с Филиппом выпивали весь вечер. Жарить было нечего, но костер мы все же развели. Алкоголь заедали энергетическими батончиками, которые лежали у моего товарища в рюкзаке. Появляющийся в голосе, время от времени, акцент, выдавал в нем поляка. Я спросил Филиппа, откуда он родом, тот признался, – из Польши. Он рассказал, как наблюдал за мной все это время. Боялся подходить, думал, что я могу причинить ему вред. Так он сказал.

На часах было девять утра. Я сел на песок, и принялся заводить хронометр.

– Ты говорил, что живешь на другой стороне острова. Одному не одиноко там? Почему не приходил все это время?

– Я же тебе сказал, боялся…, – он взглянул на револьвер, лежавший на пеньке, – Я тебя не знаю, а ты еще и ходишь тут круглыми сутками с пушкой наперевес.

«Круглыми сутками. Я нашел пистолет день тому назад! Филипп никак не мог знать о нем до вчерашнего инцидента».

– То есть, из-за оружия боялся?

– Да.

Я опустошил последнюю бутылку воды, и продолжил его расспрашивать.

– Надо бы за водой сходить к ручью… Я тебе уже рассказывал свою историю. Ну, а как ты выжил?

– Ты забыл уже все что ли? Вчера только об этом и вели беседу. Когда самолет сел на землю, меня вырвало вместе с креслом наружу, так и выжил. Повезло, что не остался внутри, когда он взорвался.

– Прости, я что-то плохо помню вчерашнюю ночь… Подожди, – меня внезапно осенило, – самолет же загорелся еще в воздухе, разве нет?

– Нет…, – карие глаза Филиппа забегали, – он загорелся, когда уже упал. Ты полицейский что ли? – резко сменил он тему, – Все расспрашиваешь и расспрашиваешь…

– Был когда-то, – догадаться о том, что он что-то скрывает, было не трудно. Но что? Зачем ему врать? – Еще вопрос. Мне… Мне просто надо знать. Это ты переместил Джека к пню?