Человек из ночи

Иннокентию Михайловичу Суслову — он много путешествовал по Якутии и в краю эвенков — поручили организовать все от имени исполкома. К нему прикомандировали сотрудника красноярского Госторга Вологжина, чтобы он помог через отделение Госторга в Кежме снарядить вьючный обоз. В Новосибирске же к Суслову присоединились корреспонденты Смирнов-Сибирский и Дима Попель. Все они должны были доехать поездом до Тайшета и затем нашим путем на лошадях добраться до Ангары и водой до Кежмы. А мне предложили лететь туда же гидросамолетом из Иркутска вдоль Ангары и в Кежме подготовить отправку всей группы дальше. Если бы Суслов с товарищами застрял в пути, мне предоставлялось право идти к вам, их не дожидаясь. Но в Иркутске «Доброфлот» мог дать гидросамолет только до Братска. Дальше у них не были разведаны плесы для посадок и не было баз с горючим. Все же я полетел. Опытный летчик Демченко провез меня дальше Братска, до села Дубинино. Уговорили его. Приказали ему долететь лишь до Братска. Отсюда пришлось плавиться на лодках. На участках, где не было порогов, плыли ночами. А пороги там, знаете, страшноватые. Особенно Дубининский, Ершовский. Да еще Сосун есть недалеко от устья Илима.

В Кежму я добрался на пятый день. Через два дня пришел на лодке от поселка Дворец Иннокентий Михайлович с товарищами. Ну, а потом вьючным обозом мы шли до Ванавары и сюда…

…Уж свеча наполовину сгорела, когда я закончил рассказ о «спасательной экспедиции».

Снова не прерывая слушал Леонид Алексеевич. Потом протянул руку и, как в ту памятную августовскую ночь, привлек меня к себе, обнял крепко.

— Спасибо, дорогой Витторио. Однако плохо, что шум этот поднялся… «Спасать» меня было не надо. Но нет худа без добра! Теперь, может быть, нам легче будет бороться за наше дело. Готовить на будущий год новую экспедицию. Здесь нужно глубже вести раскопки. Нужно бурение на Большом болоте. Вы знаете, я прихожу к убеждению, что основная масса нашего метеорита врезалась именно в Большое болото. Вы обратили внимание, что поверхность его покрыта, как волнами, складками? Дугообразными. Это, очевидно, следствие внедрения в него крупных осколков, возмутивших поверхность молодых торфяников зыбуна. И мы найдем эти осколки, дорогой Витторио! И это будет большой победой метеоритики, нашей новой науки.

Я слушал исполненные веры в правоту своих идей слова Леонида Алексеевича, и мне было… тяжко! С некоторых пор в моей душе сидела заноза. Собственно, не с некоторых пор, а точно с первого октября, немного более месяца назад. В тот день я влез в кабину старенького самолета «Юнкерс-13» на поплавках. Александр Степанович Демченко покрутил ручное магнето, какими в то время заводили мотор, и, дав прогреться двигателю, повел машину на взлет по широкому плесу Ангары. Внизу открылась панорама Иркутска, затем раскинулась до края неба необъятная тайга. Она была похожа на черно-зеленый ковер, украшенный затейливой вязью ярко-желтого рисунка. Лиственницы уже окрасились в цвет осени.

В девственной тайге нет открытых, безлесных пространств. «Поляны» там — это либо «гольцы», вершины высоких сопок, либо пожарища, или болота. Уже в районе Братска, когда сверкающая лента Ангары у горизонта вспенилась бурунами знаменитого Падуна, крупнейшего порога на этой реке, слева, в распадке, между грядами покрытых чащобой холмов, я увидел обширное продолговато-овальное болото. Поверхность его была буро-рыжая и волнистая — совсем как Большое болото в «стране мертвого леса». А в одной его части совершенно четко проступали округлые пятнышки, очень похожие на «кратеры» от падения осколков метеорита.

Поспешность выводов, как известно, характерная черта молодости, недостаточности знаний…

«Здесь тоже упал метеорит, — подумал я сначала. Затем мысль моя повернулась, как говорят, на все сто восемьдесят градусов: — Нет… Наверное, Кулик ошибается. Наверное, он принял обычные для таежных болот ямы, выжженные в торфе подсохшего болота вокруг пней, за кратеры — воронки от падения осколков метеорита. А лесовал вокруг — следствие вихря, торнадо, повергнувшего уже мертвые, обожженные большим таежным пожаром деревья. Ведь таких пожарищ немало в тайге. Стало быть, — пришел я к выводу, — Тунгусский метеорит надо искать не в том месте, где его ищем мы. Он, может быть, пролетел дальше. И где-нибудь лежит себе в бескрайних и безлюдных просторах на севере, у Хатанги».

Этот вывод и был той «занозой»… А тут еще новые «доводы» в пользу еретической моей мысли.