Человек из паутины

Она раскрыла пакет, покоящийся у нее на коленях, и первое, что ухватил взгляд, было яблоко, соседкин гостинец.

"Ничего, Ваня переживет, а Калерии я говорить не стану. Передала и передала, спасибо ей за сочувствие".

Вера Филипповна протянула соседу яблоко. Тот, не сказав "спасибо", принял ее подарок и спросил, сглатывая слюну:

- Мать, а стакан есть?

- Нет, - ответила она простодушно.

- Хреново, мать, без стакана-то. Водка ж все-таки, не портвейн. А и пёс с ним,со стаканом!

Он достал откуда-то из-за пазухи маленькую палёной водки, пальцем сковырнул пробку и в какие-нибудь десять секунд высосал содержимое пузыря. Затем шумно перевел дух, потер яблоко о потертый локоть и засунул целиком в рот. Вместе с Карлом и черенком. Операция "Троянский конь" провалилась, едва начавшись.

Глава 7. Сосед по палате

Негр был голый.

Негр был в красных штанах.

Негр был черный, лиловый, коричневый и блестящий.

Негр курил трубку.

Но звали его не Тибул. И трубки он, естественно, никакой не курил, в палате хоть трубку, хоть "Беломор" - закуришь, так тебя сразу же из больницы пинком под зад и на улицу. Штаны, правда, были красные - красные тренировочные штаны с белым лампасом до самых штрипок. Так что голым негр был разве что выше пояса, между полами распахнутого халата и на малом участке тела от тапок и до концов штанин.

Сначала втащили койку. Долго не попадали в дверной проем, примерялись и так, и этак, затем, обливаясь похмельным потом, два хмурых санитара в халатах наконец догадались повернуть ее боком, после чего внесли. Следом за койкой и санитарами вошел негр.

- Мучачос по несчастью? - обратился он к Ивану Васильевичу на чистом русском, когда они остались одни. - Интересное у вас заведение. На окнах решетки, на вахте сплошные мордовороты. Не больница, а одесский кичман.

- Да нет, ничего, не жалуемся. Кормят прилично, телевизор, библиотека...

- Библиотека? А насчет этого у вас как? - негр звонко щелкнул блестящим ногтем себя по горлу. - Заначечная какая-нибудь имеется? Иван вспомнил вчерашний спирт и утренний туман в голове.

- Ну, не знаю. Разве только с врачами договориться... - Он безнадежно развел руками - А вы к нам сюда надолго?

- Надолго, ненадолго - посмотрим. Как вылечусь от своей заразы, так и смоюсь отсюда к едрене-фене. Заначечной, значит, нету. Это плохо. Русского человека лечит только одно лекарство. - Негр поскреб щетину на подбородке. - А медсестры?

- Что медсестры? - не понял вопроса Иван Васильевич.

- Слушай! - Негр рассмеялся весело, обнажая кривоватые зубы. - Ну хорошо, ты не пьешь, это еще понятно. Печень там, селезенка. Но когда мужику пошла такая халява... Один в палате, жена далеко, на работу ходить не надо - сплошная свобода действий.

- А-а-а, так вы в этом плане? - смутился Иван Васильевич.

- В этом, в каком же еще! Телевизор я и дома смотреть могу.

- Тэк-с, уже познакомились. - Из-за двери появились главврач и Семенов Семен Семенович, завотделением. - Чувырлов... э-э-э...

- Альберт Евгеньевич, - подсказал главврачу Семенов.

- Можно Алик, - осклабился негр, протягивая главному руку. Тот, не замечая руки, медленно прошел в глубь палаты, остановился у зарешеченного окна, глядящего на больничный двор, повернулся и внимательно посмотрел на новенького.

- Сегодня, Альберт Евгеньевич, отдыхайте, на сегодня у нас с вами никаких процедур. Иван Васильевич вам объяснит что к чему - где душ, где столовая, где кабинеты. Он у нас почти старожил, три недели уже как мучается... Мучаетесь, Иван Васильевич, мучаетесь, - ответил он на смущенный Ванечкин взгляд, - кому ж не хочется из больничных стен. Я бы тоже мучался, был бы на вашем месте. Сейчас придет сестра-хозяйка с бельем, - он уже снова обращался к Ванечкиному соседу, - койку вам застелит, воду сменит в графине. Так что приобщайтесь к больничной жизни, втягивайтесь. Будут вопросы, спрашивайте у дежурной сестры или у Семена Семеновича.

Главврач кивнул на заведующего и важным, степенным шагом двинулся к выходу из палаты. Семен Семенович задержался в дверях, зачем-то подмигнул новенькому и покинул палату тоже.

- Серьезный дядька, - новичок показал на дверь, - хотя, сразу видно, алкаш. Все медики алкаши, потому что работа такая, со спиртом связана. Тут не хочешь, а алкашом станешь. - Он радостно потёр руки. - Все медики алкаши, все медсестры - бляди. И надо этим умело пользоваться, извлекать, так сказать, моральную и материальную выгоду.

- Душ у нас в конце коридора, - вспомнил Иван Васильевич наказ главврача. - А столовая рядом с залом, где газеты и телевизор...

- Ты женатый? - перебил его негр Алик, развалившись на незастеленной койке и почесывая шоколадную грудь. Волосы на шоколадной груди были почему-то белесые, должно быть, выгорели на африканском солнце.

- Я? Нет, - ответил Иван Васильевич и тут же, спохватившись, поправился: - Сейчас нет.

- Ага. Значит, разведенный, как и я. А с бабами у тебя как?

- По-разному.

- А мне тут одна попалась. Лобок у нее, значит, бритый, а на лобке просекаешь? - татуировка: "Оставь надежду, всяк сюда входящий".