Человек из Пекла. Книга 2. Часть 3

— Ты о чём–то другом подумал, будто тебя осенило чем–то, — зашла с другой стороны девушка.

Медоед чуть сощурился, вот как она это делает?

— С чего ты взяла?

— Да на лице у тебя написано всё, — не слишком правдиво ответила она и парень это уловил. А про себя ещё усмехнулся, «хрен–тебе» у меня на лице написано. Покерфейс Дима научился делать на Малине прекрасно. И именно сейчас, в этом разговоре, старался поддерживать это выражение. Единственное, в глазах что–то отразиться могло…

— Подумал, хорошо, что Орды оттуда выходят крайне редко и не очень многочисленные. Да и вспомнилось кое–что, не очень приятное…

Девушка явно не поверила, но допытываться не стала, отступила, хотя любопытство было написано уже, как раз, на её лице. Кваз же не спеша поедал принесённую еду и казалось, даже не слушает. Но это не так, слова Медоеда он впитывал не хуже губки.

— Видели когда–нибудь, как твари в перезагрузившийся город входят? — решил сменить тему Дима. — Не стая и даже не свора. А как вливается волна голодных заражённых… — виденное не раз в Пекле, отчётливо «встало» перед глазами, словно вот, он снова стоит на крыше высотки и наблюдает, полностью погасив эмпатию, чтобы не ощущать всех тех смертей и ужаса поедаемых заживо людей.

— И как… это? — странно завороженно спросила Анжелика.

— Жутко… то, что здесь происходит на кластерах, так… детский сад… так вот, влетели однажды с… отрядом, в такой город… людей куча, живые ещё. А мы как эти, террористы, с оружием, шарахаются все от нас. Выбрались, в общем, к ближайшему дому повыше и на крышу. Только так спастись можно. Представьте сотни и сотни грызущихся и рвущихся в одну сторону тварей. Разных. А позади Элита подгоняет… но не это самое страшное, — Дима поднял взгляд от стакана, в котором до этого рассматривал игру пузырьков и встретился взглядом сначала с квазом, а затем повернул голову к девушке. — Вой, — снова небольшая пауза. — Вот, что самое страшное. Крики тысяч умирающих сливаются в единый вой. Жуткий и страшный и над кластером поднимается, как дым от пожаров… такой, что свихнуться можно.

Некоторое время молчали. Даже Шмель проникся, перестав есть. Удивила Анжелика, у Медоеда создалось впечатление, словно она сама пережила эти моменты, от лица её и кровь отхлынула даже.

— И зачем ты туда возвращаешься? — спросил вдруг кваз. Дима удивился, такой вопрос он мог ожидать от девушки, но никак не от этой скалы.

— Уехал, как раз, от всего этого. Я ведь трейсером был. Думал, в этих краях получше будет.

— И что же здесь не так, по–твоему? — спросила, справившаяся, наконец, с собой девушка. Что–то она слишком впечатлилась, подумал Дима.

— Люди. Вот что не так… — на некоторое время Медоед снова замолчал, воспоминания проносились в голове вихрем. Анжелика и Шмель молчали, ожидая продолжения.

— Люди здесь… гнилые. Не все, конечно, но абсолютное большинство. Очень мало нормальных. А там… там всё честнее, что ли… жизнь, пусть и гораздо тяжелее, но всегда есть, кто спину прикроет, а не ударит в неё… — Медоед снова оторвал взгляд от пузырьков в стакане, вздохнул. — Поэтому и возвращаюсь. К нормальным людям.

— Не всё так плохо, как ты говоришь, хороших людей и здесь много, — возразила Анжелика, немного изменив позу, продолжая «настраиваться».

— Я и не отрицаю. Наверное, одному мне так не повезло. А может… не место мне здесь… — накатила тоска и Дима приложился к стакану, осушив почти наполовину. Анжелика снова выглядела странно, будто сама ощущала то же, что и он. Но внимания Медоед на этом не заострил, голова была занята другим.

— Ладно, о чём–нибудь повеселее надо. Знали, что жемчуг, да и вообще, потроха с давно убитой твари, хуже, чем со свежей? И что заражённые, когда дерутся, почти никогда не трогают споровый мешок? И жрут друг друга когда, тоже не трогают. Находили костяки, а мешок целый и невредимый.

Анжелика и Шмель снова переглянулись.

— Нет… не знали такого… учёные наши, возможно, знают. Хотя… вряд ли. Считается ведь, что… потроха… не портятся, — ответила девушка.

— На воздухе не портятся. Если их извлечь сразу, носи сколько угодно. Это да. А в трупе, вот так. Сильно, конечно, в свойствах не теряют, но различия ощутимы.

— Записать бы это всё… или лучше с научниками нашими тебя свести… — проговорила удивлённая Анжелика. Парень этот, оказавшийся после того, как побрился, моложе, чем она думала, явился на деле кладезем полезных сведений. А что ещё он может знать? Нет, так просто его отпускать никак нельзя. А лучше, вообще, с ним пойти, что бы там Шмель не говорил.

— Ну–ну, — прыснул со смеха Медоед. — Чтобы они меня в могилу свели вопросами? Нет уж, спасибо. Лучше запиши, пусть тебя терроризируют.

Улыбки тронули лица собеседников. Похоже, Дима попал в точку с этим.

— За достоверную информацию Институт неплохо платит, если ты не знал. Компенсация, так сказать, за психологические травмы, — ответила шуткой зеленоглазая. Но, в каждой шутке, как известно, есть доля шутки.

— Нет, мне моя психика дороже, откажусь, — ответил Медоед. — Да и на Запад иду, не по пути.