Человек из преисподней. Дом

Сменились раз. Сменились второй и третий. Полных шесть часов дороги. Тяжеловато. Все время настороже, все время вглядываешься вперед, вслушиваешься в тишину галереи, готовый среагировать по любой из наработанных схем, высадить длинную очередь в опасном направлении, упасть, укрыться или прикрыть огнем товарища. В коридорах – все внимание вперед и назад, с флангов здесь опасности нет, стены; а вот в залах – там уже все четыре стороны смотри, внимание на темные провалы. А их может быть и два, и три, и десять. Если же узел попадется – скопление комнат в два-три этажа – вообще где угодно может подстерегать. И каждый зал, каждую комнату на пути нужно осмотреть и обшарить. Есть ведь такие, которые шаром покати – а есть и те, где агрегатов понаставлено будь здоров либо кучи всякой дряни навалены. И в этих-то завалах тоже смерть таилась, ждала своего часа. Даже если не контр'oллер – то же зверье: крысы, ящеры, змеюки здоровенные… Одно слово – Джунгли.

И тем не менее, обратная дорога проходила на удивление спокойно. Тишина вокруг, ни единого опасного звука. Посвистывает воздух в коробах вентиляции под потолком; глухо шлепают по полу крупные капли воды, пробившиеся кое-где меж стыков плит; пощелкивает возле ледяных лужиц дозиметр, чувствуя тяжелую воду36; шуршит временами за толщей стен неведомое; да где-то внизу, глубоко-глубоко, казалось, за тысячу горизонтов, ворочалось что-то невообразимо огромное, напоминая о себе отдаленным гулом, эхом и редкими толчками, расходящимися по паутине. Словом – ничего настораживающего, лишь те звуки, что сызмальства знакомы и привычны каждому.

Сергей уже два раза доставал коммуникатор и сверялся с пройденной дорогой. В среднем получалось два-три километра в час – скорость более чем удовлетворительная. Пятнадцать километров минус. Еще немного, и будет выход в западную транзитную, там можно найти подходящее место и встать на привал. День хоть и удачный, но и сил забрал немало. Отдохнуть ночь, и с новыми силами дальше. И если так пойдет – через трое суток дома будут.

Ночь – это, конечно, понятие чисто субъективное. Здесь, во тьме паутины, не существовало дня и ночи. Хотя люди знали, что раньше в мире был день и была ночь, был свет и тьма. И так было всегда. Но что-то случилось потом, и время разделилось на До и После. Свет ушел, оставив только тьму рядом с человеком. Непроглядную тьму, которую мог разогнать лишь свет фонаря, прозреть ПНВ или тепловизор. Время теперь измерялось по часам – наручным ли, механическим или электронным. С шести до двадцати двух – день, все остальное – ночь. Так повелось с самого Грохота. А что было до него – в точности никто и не знал. Даже древний старик Никита, хранитель Библиотеки, о котором шептались, что он невероятно стар да и вообще, кажется, родился уже стариком, – и тот путался в обрывках воспоминаний. Молодежь же и подавно считала это сказками.

– Обойма – стоп! Движение прямо!

Сергей едва лишь опознал голос Ставра – а тело уже отреагировало вбитыми в подкорку рефлексами. Упав, он перекатился влево, укрываясь за торчащим в стене бетонным блоком и выставляя ствол в сторону опасности. И не он один. В мгновение ока коридор оказался пуст, лишь верблюд посередине. Впрочем, на платформе тоже не зевали: Одноглазый, мгновенно погасив фонарь, лежал на полу кабины в обнимку с винтовкой; Дровосек, развернув пушку по ходу движения, сосредоточенно смотрел в узкую прорезь щита.

– Ставр – Карбофосу. Расстояние? Что видно? – выходя на канал, запросил Сотников передовой дозор.

– Сто пятьдесят метров, – отозвался шепотом комод37. – Теплокровное. Там, кажись, коридор в зал выходит, в зале и шевелилось.

Теплокровное – это еще ничего не значит. Может, животное, а может, и кадавр. А может, на своих же наткнулись, нередко такое бывало. Встретятся две обоймы в паутине – и ну в горячке друг друга колбасить, на общем канале не запросив. После уж разберутся, кто и что – да поздно, двух-трех человек нет.

Нажав на гарнитуре кнопку второго канала, Серёга запросил «свой-чужой» – однако с той стороны молчали. Радиостанция била по прямой до километра, не услышать там не могли – командир и зам любой обоймы обязаны всегда находиться на общей частоте ПСО. Получалось, своих там нет, иначе должны ответить. Деваться некуда, нужно разведку засылать. Не просто так, конечно, с прикрытием – но все равно риск. А Серёга, как всякий хороший командир, рисковать своими людьми не любил.

– Карбофос – Дровосеку, – обозначился он. – Паша, врубай тепляк и следи вглубь. Если дернется там – сразу долби.

– Принял.

– Одноглазый – то же самое. ВССК работай.

– Делаю, – отозвался Макс. Завозился у себя – и из-за переднего броневого щита кабины вылез толстый глушитель «Выхлопа»38. Зашарил по коридору, затих, встав на прикрытие направления.

– Молчим, обстановку держим! Тыл не забываем, – напомнил Сергей. Не лишне будет, все ж люди, не машины, иногда и упустят-забудут, а дело командира – напомнить… – Ставр, пускай разведку.

– Принял. Прапор работает.