Человек из Преисподней. Крысы Гексагона

Дела-а-а… Мне нужно в этот коридор, я даже вижу эту дверь шагов за десять перед ним… но машина не подпустит меня. Стальной зверь выжидает, заняв позицию, – и вокруг настоящая баррикада из номеров, нарубленных в сечку крупным калибром. Все они оружейники – я вижу номер и нашивку на ближайшем, повернутом ко мне боком и частью спины. Почувствовали себя крутью и решили, что сладят с машиной?..

И все же мне, наверное, везет. У страуса явно беда с оптикой – наверняка поврежден тепловизор, а основной комплекс всякой хитрой херовины вроде сканера с радаром – разнесены в хлам. Я вижу покореженный металл и вскипевший пластик, слепившийся в единую массу. Механизм пытается рассмотреть противника и потому шевелится, ворочаясь из стороны в стороны. Его просто не добили, он выжил и теперь грозит мне.

Он сидит на шпагате и не может пойти искать своих, заодно зачищая все доступные помещения – но он не стал от этого слабее. Он все равно куда сильнее меня с моим несчастным калашом. И что, сука, делать?!..

Думать. Это в первую очередь. Смотреть, прикидывать, анализировать и потом действовать. Во вторую. И не тянуть, сука, резину. Чем быстрее я свалю отсюда на Тропы – тем быстрее буду в безопасности.

Комбриг совершенно точно понимал – лучшими бойцами окажутся оружейники и Ремонтный цех. Они не просто умеют обращаться с оружием или ремонтируют машины – они знают слабые и сильные места контроллеров. И мне хватает пройденного расстояния и увиденных краткосрочных боев, чтобы понять всю правоту этого сурового бойца. Гексагон, полыхнув яростью, был обречен с самого начала. Мы, крысы-номера, просто не умеем воевать. Такие, как Комбриг – умеют. Комбриг пытался обучить и нас – но много ли я успел узнать о том, как убивать машину?.. Явно нет. И все же – я должен убить этого страуса; он – последняя преграда между мной и Наблюдательным Пунктом «Восьмиугольник».

Просто включи голову, Лис, включи и подумай. Внимательнее крути ей по сторонам; заметь неувиденное, почувствуй пропущенное. И победи. И донеси ты эту гребаную флешку! Потому что Комбриг… потому что Комбриг уже не передаст свое донесение.

Дым стелется по площадке перед подъемом. Дым стелется, укутывая трупы, обломки и куски стен, рваный металл и даже подохшего пятисотого неподалеку. Страус, стараясь лязгать тише, движется по алгоритму, доступному его искалеченному механическому телу. Вот он поворачивается на сколько-то градусов – тихо работает сервопривод, двигая КОРД по горизонтали, стараясь нащупать человеческое тепло вокруг. Снизу, из-под машины, порой даже вспыхивая искрами, поднимается горячий воздух. Под ней что-то плавится и потрескивает, жутко воняя. Поврежденная система наблюдения работает через жопу – и потому я пока жив. Раз так, раз он так сильно покалечен – не плюнуть ли, не понадеяться на авось, не рвануть ли со всех ног в надежде добежать до двери?.. И я тут же одергиваю себя. Стой, мудила! Эти номера, валом лежащие перед ним, тоже, может быть, надеялись прорваться. И где они теперь?..

И… Я не верю своим глазам… Я смотрю на свое спасение, прижатое телом одного из номеров, смотрю – и узнаю эту пузатую красотку, ласково глядящую на меня широченной дырой ствола. Барабанный гранатомет! Такой же, как был у встреченного недавно Вольтампера! Такой же, как показывал мне на тренировках Комбриг! И вряд ли он заряжен ненужно-глупыми дымовыми, осколочными или чем хуже. Кумулятив, не иначе! Я вижу целый рукав номера, принесшего с собой граник, и понимаю – оружейник. Тот, кто знает толк…

Спасибо тебе, брат… Наверное. Если доберусь. Оружейник вряд ли снарядит гранатомет чем-то кроме кумулятивных. Наверняка там именно они – и это мое спасение, мое средство добить машину. Мне нужна эта херовина, мне нужно добраться до нее.

Слева, едва уловимо, свистит. Кто-то живой? Где же ты? Где? А… вижу. Аккурат между мной и страусом, у правой стены коридора, шевелится и плывет вниз с невысокой длинной кучи серый ручеек. Это двинулся, показывая себя, свистун. Он лежит плашмя, укрывшись какой-то рваниной – и только так он сумел избежать участи остальных. И кто тут у нас? На меня из-под густого слоя размолоченной бетонной крошки смотрят глаза. Живые, все понимающие и с густой болью внутри. Я приглядываюсь, пытаюсь разобраться в этом серо-черном месиве и понимаю – его или ее конкретно зацепило. С правой стороны, где угадываются плечо с рукой, пыль не серая. Она бурая с хорошо заметными красными блямбами.

Я показываю на гранатомет, на контроллера и чуть поднимаю руку. Тебе нужно подняться. Брат или сестра, пойми меня, пойми, что мне надо пройти в эту дверь! И я смогу сделать задуманное только если ты, брат или сестра, сейчас умрешь! И я понимаю, что он или она понимает… и выбор тут явно не за мной.