Человек из пропавшей страны

– Кто это? – спросил Марат.

– Рэкетиры.

– Что за рэкетиры?

– Деньги отбирают, крохоборы. Попробуй не отдать, сожгут ларек. Промтоварный на самом входе сгорел. Отказался хозяин платить и все. А у Людмилы за углом? Тоже спалили, сволочи.

– А милиция?

– Что милиция? Она сейчас никого не трогает, делай, что хочешь, анархия полная.

К ним подошел неунывающий Артем и стал доходчиво разъяснять:

– Валя, помолчи, ты не понимаешь. Это наша “крыша”. Я им плачу, зато другие к нам не придут.

– Крыша? Интересно. Как во времена дикого запада, – усмехнулся Сафаров.

– Жизнь такая, – заключил Артем.

На следующий день Сафаров решил сходить в институт, чтобы забрать документы. Сделав свою работу на рынке с раннего утра, он переоделся, вышел с рынка, сел в переполненный автобус, и через полчаса оказался в институте. На первом этаже стояла доска, где вывесили итоговые оценки за экзамены. Напротив его фамилии за математику значилось два балла. А чего еще ожидать?

Он зашел в кабинет, куда сдавал документы при поступлении. Молодая сотрудница, узнав о его цели, оказалась немало удивлена.

– Постойте, но ведь экзамены еще не закончились.

– И что? Какая разница? Я все равно не прохожу по итогу.

– Ничего страшного. У вас кафедра с высоким конкурсом, 8 человек на место, идите на другую, смежную. Вон, кафедра космонавтики сейчас с кошмарным недобором. Три года везде одинаковая программа, а потом переведетесь. Если деньги у вас есть, то можно договориться с ректором и вас без проблем зачислят на любую кафедру. Так что зря вы забираете документы.

Сафаров сел на стул и закинул ногу на ногу:

– Вот скажите мне, зачем мне высшее образование? На рынке, где я работаю, две продавщицы после института гнут спину на дядю, который не знает, как правильно по-русски пишется: "График работы".

– Знаете, это время пройдет, все равно образование нужно.

– Вот вам зарплату вовремя дают?

– Ну, с задержкой, но дают.

– И сколько вы зарабатываете в этом “храме науки”?

– Ну, мне хватает. И вообще, вопрос не уместный. Некультурно спрашивать о зарплате. Вы еще о моих болезнях спросите, – возмутилась сотрудница института.

– Мне неинтересны ваши болезни, мне интересно, сколько вы здесь зарабатываете.

Она вручила ему его документы:

– Все, Сафаров, можете идти. Можете вообще не учиться и всю жизнь оставаться неучем.

Марат забрал документы, но остался на месте и продолжил:

– Вот скажите мне. У вас высшее образование, у вашего ректора и у всех здесь. Хоть кто-нибудь из вас, образованных, знает, почему развалился СССР?

– Вы как со мной разговариваете? Что за тон, молодой человек?

– Извините за тон. Просто у меня есть вопросы, на которые никто не может ответить. Вы в том числе. А это вам на чай.

Он встал и положил на стол несколько купюр. Глаза сотрудницы института округлились.

– Это что еще?! Вы издеваетесь?! Заберите это и уезжайте в вашу деревню!

– На Западе так принято, называется "чаевые".

– Я выброшу ваши деньги в мусор! – она сгребла бумажки со стола и бросила в корзину.

– Мне все равно. Извините, если что.

– Вы наглый и дерзкий молодой человек! Идеологические провалы страны не дают вам права так себя вести!

Сафаров вздохнул, глядя на гневное лицо сотрудницы, и вышел в коридор. Как только дверь закрылась, девушка достала деньги и спрятала в сумочку.

Вечером Сафаров рассказал родственникам, у которых ночевал, что забрал документы, и они тактично попросили его съехать. Спрашивали, когда домой, и все такое. Сафаров наутро же собрал вещи, попрощался с родными, отправился на рынок и сложил свои немногие пожитки в углу ларька Артема. Он был уверен, что не пропадет.

Глава 11. Новое пристанище

Наступил вечер и люди потянулись в свои дома, где отдыхали в комфорте, встречались с близкими, смотрели телевизор. На кухнях готовился ужин: шкворчали сковородки, жарилась картошка, варился борщ, нарезался салат и заливалась свежим квасом окрошка. Домашний уют, который начинаешь ценить, когда у тебя его нет, ты в чужом городе, и нет угла, куда приткнуться и переночевать.

Сафаров шел по адресу, который дал знакомый того самого Алексея с рынка, с которым однажды разгружал "КАМАЗ" цемента. Сдавалась комната. Ветхий дом почти в центре города, построенный из рассыпающегося кирпича, с облезлой штукатуркой и большими окнами, забранными фанерой вместо разбитых стекол. Вокруг дома росли старые деревья, ясным днем закрывающие свет солнца, так что заходя во двор, будто оказываешься где-то в мрачном лесу. Привычных дорожек к дому не было вовсе, только протоптанная земля, которая превращалась в жижу после дождя. Когда-то тропинками служили старые настилы из досок, но их кто-то украл на дрова, а новых не положили.

Марат зашел в узкий подъезд, поднялся по крутым скрипучим деревянным ступеням на второй этаж и постучал. Ему открыл мужичок, высохший от спирта и курева. На правой руке не хватало пальцев.

– Проходи, – сиплым голосом сказал он и Сафаров очутился в тесной прихожей, заставленной вещами. В нос ударил спертый воздух. Под ногами валялось несколько пар обуви. Из соседней комнаты доносился шум пьяного разговора.