Человек из телевизора (СИ)

— Зачем множить сущности. Он прожил свое, и тем более будет жить в этот день всегда.

Они вышли на улицу и Черников знал, что сейчас из подъезда выскочит две девчонки и парень.

Эвелина присела, потрогала снег.

— Мне нравится эта зима.

— Тебе холодно?

— Да мне холодно. Я в режиме доподлинной реальности. Все чувствую, как и ты. Не надо из меня делать чудовище. Я чувствую, как и ты.

Из подъезда шумно вывалилась маленькая «трехместная» компания старшеклассников. Парень был уже на коньках, а девчонки держали снегурки со связанными шнурками. Разматывалась известная Черникову вся та же цепочка, череда действий: они прошли по вытоптанной дорожке к катку и стали там расчищать лед скребком, тыркаясь, падая со звонким смехом. Эвелина все в тех же джинсах и легкой курточке без головного убора встала в полный рост и очень хиппово смотрелась в эту зимнюю ночь. Она внимательно наблюдала за старшеклассниками, как будто сначала не понимала, что они делают, а потом, понимая с улыбкой, оглянулась на Черникова, пошла в сторону подростков.

— Эй, дадите покататься на коньках, — она вступила на лед.

— Да, пожалуйста, — ответила девочка в белой шубке. — Только для вас коньки, наверное, маловаты.

— Ну, ну — подумал Черников, — Сейчас будет первый фокус срочного укорочения стопы или же плавного бесшумного расширения башмака снегурок.

Эвелина, конечно, каталась прекрасно, сделала сальхов, риттбергер, тройной тулуп и даже четверной аксель на этом зачуханном дворовом катке с исцарапанным льдом.

Глава 19

Ганская убыла на велосипеде в безоглядную даль. Черников ее не то чтобы провожал, но именно провожал за околицей своего телевизора — даже так с таким настроением по старинке, когда так и напрашивалось присесть на дорожку. Она на прощание обняла и обдала его своим близким дыханием-придыханием, настоянным на непонятном парфюме, не разлагаемой, не расчленяемой смеси душистых веществ, где важным было это однокоренное — душа. Одним словом он прощался с женщиной, а не с роботом.

Эвелина перед отъездом обеспечила Черникова новыми документами: паспортам с штемпелями прописок, трудовой книжкой, военным билетом, свидетельством о рождении и разводе, дипломами о среднем и высшем образовании. Черников по легенде стал детдомовцем из Владивостока (архив детдома по большой части поврежден после потопа), закончил пединститут (Ганская нашла близкого по годам однофамильца), работал на севере в Доме культуре (в отделе кадров случился пожар).

Она долго ему объясняла, про неустойчивость всех каналов (можно застрять в другом времени со сломанным телевизором), просила, чтобы он не ломал дров, не пытался изменить явно прошлое: «Черников не указывай богу, что ему делать».

— Я тебе установила новый поисковик, он будет лучше гугла. Назову его «Эвелина». — она усмехнулась — Сначала он тебе покажется тугодумом. Сформулируй запрос и не гони лошадей. Наберись терпения.

— Так чем же этот поисковик тогда лучше. Если такой терпила.

— Чем больше времени, тем больший массив данных он обработает. Его ключевое преимущество — способность подключаться практически ко всем базам. Он прошерстит всю подключенную цифру. Все социальные сети, все архивы. Он пробьёт все пароли и перлюстрирует всю электронную переписку, все облачные хранения, дешифрует любую скрытую запись, сделает анализ телефонных звонков, маршрутных схем навигаторов… Медленный при первой итерации он с наработанным кэшэм дальше будет работать быстрее.

— Ну так понимаю — поиск ограничен 2020 годом.

— Да это барьер. Все что было оцифровано на тот момент.

Черников проводил Эвелину, и вдруг почувствовал, что не хочет сейчас оставаться здесь — в «зателевизионном» пространстве. Уж слишком обостренно обозначилась его одиночество. Он снова на мгновение оказался в раздумьях — направо — налево — куда ему, да, податься в 2000 или в 1976. Он свернул к черно-белому телевизору.

Он смотрел на приклеенные листочки с надписями-датами сделанными фломастером. Выбрал телевизор за 25 января. Пустая квартира, полдень. Черников расхаживал по квартире Семенчука (он еще живой на работе), потом в прихожей слегка приоткрыв дверь, прислушался к тишине коридора, и, наконец, вышел, спокойно спускался вниз.

Он действительно здесь не был давно. Там позади (а в каком-то смысле и впереди — и поэтому в этом не было никакого смысла) остались такие события: его знакомство с Панышевым и Ириной Вайц, арест и потом большое Колумбовско-Магеланово путешествие в зазеркалье, встреча с «андроидшей» Ганской, наконец, его сказочное омоложение. И теперь он снова, оказался здесь в январе 1976.

Снег скрипел под ногами. Улица жила своей обыденной жизнью. Много-немного людей, автомобильный звучащий, гремящий, дымящий антиквариат: совсем редко «Жигули-копейка», и черные, белые новые «Волги», чаще самосвалы грузовики с утепленными ватниками капотами…