Человек как философская проблема

Таким образом, содержание мифа обусловлено прежде всего целью его создателя. Одно дело – стремление выразить глубинный смысл исторического события. Другое дело – желание поёрничать, а то и просто оболгать. Порой исторические анекдоты не менее живучи, чем героические мифы, но – в отличие от подлинного мифа – они лишены созидательной силы, социально – исторической энергетики и общественно – исторической значимости. Критерий различения исторического мифа и фальсификации истории прост – способствует это сохранению целостности и развитию личности и общества или, напротив, ведет к их деградации и разрушению: «По плодам их узнаете их» (Матф., гл.7, ст. 16).

Особняком в историческом познании стоит история философии. С одной стороны, она является исторической наукой, и к ней вполне применимы все те критерии научности, о которых речь шла выше. С другой стороны, ее предмет весьма специфичен – история человеческой мысли. Именно зафиксированная в слове мысль здесь оказывается главным событием исторического процесса. Понятно, что у всякой высказанной и зафиксированной в источнике мысли есть автор и, соответственно, конкретные координаты места и времени её рождения. Однако дальнейшая ее «судьба» в принципе не может иметь строгой локализации и временных рамок. К тому же, инвариантность и универсальность философских идей обусловливает то, что одна и та же мысль может воспроизводится разными людьми, никак не связанных между собой, т. е. независимо друг от друга. Это особенно справедливо в отношении идей, касающихся природы и сущности человека, т. е. философской антропологии, поскольку напрямую связано с самосознанием и рефлексией, независимо от эпохи и места жизни конкретного человека.

Глава 3. Образ человека в европейской философии с античности до наших дней

Вопрос о человеке античные мыслители формулировали просто – «Что такое человек, и что его делает человеком?», акцентирую внимание на его добродетели как соответствии всеобщему Благу – платоновскому понятию, которое предшествовало представлению о едином Боге – творце. Но уже софист Протагор родом из Абдер (486–411 гг. до н. э.) едва унес ноги из Афин за свои высказывания: «О богах я не знаю ни того, сколько их существует, ни также того, существуют ли они вообще». Из которого следовало его знаменитое положение: «Человек есть мера всех вещей – сущих в их бытии и несущих в их небытии». Поэтому невозможна общезначимая истина. Для одного и того же человека никогда одно и то же не бывает истинным раз и навсегда, ибо в различное время один и тот же человек становится «другим» человеком. В этом смысле все «относительно».

Сократ (470–399 гг. до н. э.), учившийся у младших софистов, с таким релятивизмом в понимании «истины» не согласился. Ему нужна была настоящая, непоколебимая истина, которую он искал в себе. Для него принцип «Познай самого себя» был равнозначен поиску объективной Истины, овладение которой делало бы человека добродетельным. Так Сократ стал автором идеи нравственного самосовершенствования человека.

Самый знаменитый и благодарный слушатель Сократа Платон (427–347 гг. до н. э.) увидел в человеке, пусть и несовершенное, но всё же реальное воплощение прекрасной идеи человека – вечной души, которая, меняя недолговечные тела, как перчатки, раз в 10 тысяч лет делала эпохальный выбор: как и чем ей жить дальше[59].

Ученик Платона Аристотель (384–322 гг. до н. э.) подчеркнул главную особенность человека, назвав его стремящимся к Благу «общественным (политическим) животным, наделенным разумом»[60]. Стоики Сенека (4 г. до н. э. – 95) и Марк Аврелий (121–180) «преобразовали» сократовскую добродетель в совесть, как внутренний, идущий от Бога, голос в человеке. Неоплатоник Плотин