Человек. Капитал. Панвитал. (К основам теоретической экономики)

Для ее обозначения понадобился новый термин. Я обозначил его словом витал (от лат. vitalis – жизненный). В последнее время, как грибы после дождя, множатся публикации, посвященные преступлениям павших (скорее – выродившихся) уже коммунистических режимов и в особенности КПСС, как, например, „Золото партии“ И. Бунича. Ничего не добавляя к пониманию сути произошедшего, они лишь умножают количество фактов, „достойных … лишь осуждения и скорейшего забвения“. (Ф. Энгельс. Анти-Дюринг, с. 19.) Подобные публикации, кроме всего прочего, еще и выдают преступный финал грабительской эпопеи, каковым по сути является горбачевская „перестройка“ со всеми ее последствиями, – очередное преступление, прямое продолжение преступлений предшественников, – за некое благодеяние, „отход“ от этих преступлений. Для действительного же понимания этих фактов необходимо выяснить те основополагающие идеологические истоки, из которых эти факты выросли. Надо выяснить, где, на каком этапе совершенно правильная вроде бы морально-этическая основа коммунистической идеологии – стремление к социальной справедливости – начала оборачиваться (диалектика!) своей противоположностью в процессе воплощения в конкретную социально-экономическую концепцию. И именно это автор и поставил своей задачей.

Восприятие материала затрудняется по крайней мере двумя обстоятельствами. С одной стороны, широкая публика, не имеющая специальной экономической подготовки, считает себя недостаточно компетентной (несмотря на то, что политическая экономия преподавалась буквально в каждом советском вузе независимо от профессиональной направленности, а людей с вузовскими дипломами у нас больше, чем в любой другой стране – действительно „хоть пруд пруди“) – прятать голову в песок по примеру страуса как-то привычнее и удобнее. С другой же стороны – специалисты, являющиеся профессиональными советскими экономистами, оказываются если не в абсолютном, то во всяком случае в подавляющем большинстве настолько „зашоренными“ рамками трудовой теории стоимости, что оказываются совершенно неспособными к восприятию чего-либо, выходящего за ее пределы (о самостоятельном критическом взгляде и говорить нечего). Для них положения этой теории являются в буквальном смысле слова догматами веры, не подлежащими никакой рациональной проверке: „Верую, даже если абсурдно!“ В частности, в личной беседе весной 1995 г. один, казалось бы, достаточно молодой (40 лет) и, говорили, подававший надежды кандидат экономических наук, ударившийся, правда, в политику, этот вопрос даже обсуждать категорически отказался. Конечно, нельзя судить обо всех профессиональных экономистах по одному примеру, но позиция эта весьма типична для наших советских экономистов вообще (о реакции редакций „солидных“ журналов я уже упоминал).

Таким образом, предмет исследования оказывается не только объектом поиска объективной истины, но и в значительной степени вопросом нравственного выбора, вопросом веры и убеждений человека. А посему, видимо, предлагаемый взгляд на человеческую экономику будет завоевывать себе сторонников с большим трудом и вызывать бешеное сопротивление официозной экономической элиты. И причины этого известны достаточно давно:

„В области политической экономии свободное научное исследование встречается не только с теми врагами, с какими оно имеет дело в других областях. Своеобразный характер материала, с которым имеет дело политическая экономия, вызывает на арену борьбы против свободного научного исследования самые яростные, самые низменные и самые отвратительные страсти человеческой души – фурий частного интереса.“ (К. Маркс. Капитал, Т. I, с. 10.)

Серьезная же вдумчивая критика, в которой он, как и всякое новое явление, безусловно нуждается, будет в значительной степени затруднена. Так что читателя, отважившегося на ознакомление с предлагаемым материалом, ждет не только интеллектуальное, но в известной мере и нравственное испытание.

Придется выбирать между, с одной стороны, привычным принятием на веру отживших и уже доказавших свою несостоятельность догм и, с другой, – восприятием сквозь сито критического анализа нового взгляда на самые важные вопросы человеческого существования.

Второе, естественно, значительно труднее. Но я надеюсь, что не перевелись еще люди, способные на интеллектуальные и нравственные усилия. Не одними же только ворами и проходимцами вкупе с глупцами и ротозеями населен этот мир!