Человек-компьютер

Дженет Росс толкнула дверь с табличкой «Телекомп» и вошла. Внутри было пусто и тихо, только на экранах вспыхивали последовательности случайных чисел. Она налила себе кофе, затем заложила в компьютер карточку последнего психологического теста Бенсона.

Этот разработанный НПИО психологический тест входил в систему, которую Макферсон называл «обоюдоострым мыслительным процессом». В данном случае он подразумевал, что предположение о сходстве мозга с электронной вычислительной машиной может быть использовано двояким образом, в двух различных направлениях. С одной стороны, можно использовать компьютер для изучения мозга, для анализа его механизмов. С другой стороны, новые сведения об устройстве мозга дадут возможность создавать более совершенные компьютеры. Как любил повторять Макферсон: «Человеческий мозг — такая же модель компьютера, как сам компьютер — модель мозга».

В течение нескольких лет в НПИО специалисты по счетно-вычислительным машинам и нейробиологи работали вместе. В результате этого сотрудничества появились «Форма Кыо», программы типа «Джордж» и «Марта», а также новые психохирургические методики и новый психологический тест. Он был относительно прост и требовал прямых ответов, которые затем проходили сложную математическую обработку.

Дженет смотрела на экран, где появлялись ряды чисел.

Дженет не обращала на них внимания — эти вычисления были «черновиком», промежуточными этапами, которые должны были привести к окончательному результату. Росс улыбнулась, представляя себе, как бы Герхард объяснил все это: обращение матриц 30 на 30 в пространстве, получение функций, приведение их к ортогональным и нормировка.

Сама она уже давно убедилась, что компьютером можно пользоваться, не понимая принципов его действия — подобно тому как мы пользуемся автомобилем, пылесосом… или собственным мозгом.

На экране появилось: СЧЕТ ЗАКОНЧЕН. ВКЛЮЧАЙТЕ ДИСПЛЕЙ.

Дженет включила дисплей и получила результаты в объемном изображении. На экране возник горб с крутой вершиной. Некоторое время Дженет задумчиво его рассматривала, потом сняла трубку телефона и вызвала Макферсона.

Макферсон, сдвинув брови, смотрел на экран. Эллис глядел через его плечо.

— Все достаточно ясно? — спросила Дженет.

— Вполне, — сказал Макферсон. — Когда это было сделано?

— Сегодня.

Макферсон вздохнул.

— Не желаете сдаваться без боя?

Вместо ответа Дженет нажала кнопку, и на экране появился еще один горб, значительно ниже первого.

— Вот результаты предыдущей проверки.

— В этой системе крутизна показывает…

— …психологические отклонения.

— Да, картина заметно более четкая, — сказал Макферсон. — Заметно более четкая, чем даже месяц назад.

— Вот именно, — сказала Дженет.

— Но, может быть, он как-то подтасовывает результаты?

Дженет покачала головой и один за другим включила результаты четырех предыдущих тестов. Тенденция была очевидна: с каждым тестом горб становился выше и круче.

— Ну что ж, — сказал Макферсон, — ему, несомненно, становится хуже. Насколько я понял, вы попрежнему убеждены, что его не следует оперировать.

— Даже больше, чем прежде. У него бесспорно психоз, и если вы вживите в его голову…

— Я знаю, — быстро проговорил Макферсон. — Я знаю, что вы хотите сказать.

— …он решит, что его превратили в машину.

Макферсон повернулся к Эллису.

— Как вам кажется, можно опять сбить обострение торазином?

Торазин был сильнодействующим транквилизатором. У некоторых психопатических больных он нормализовал мышление.

— Попробовать стоит.

Макферсон кивнул.

— Я тоже так думаю. А вы, Дженет?

Дженет смотрела на экран и ничего не ответила. Такие тесты всегда вызывали у нее удивление. Эти горбы были абстракцией, математическим выражением эмоционального состояния, а вовсе не конкретными отличительными признаками данного человека, как, например, пальцы на руках или ногах, рост и вес.

— А что вы думаете, Дженет? — повторил Макферсон.

— Я думаю, что вы оба твердо решили оперировать.

— А вы по-прежпему этого не одобряете?

— Я не «не одобряю». Я считаю, что Бенсона оперировать неразумно.

— А если дать ему торазин? — не отступал Макферсон.

— Это риск.

— Неоправданный риск?

— Возможно, и оправданный, но все-таки риск.

Макферсон кивнул и повернулся к Эллису.

— Вы все еще хотите его оперировать?

— Да, — негромко, но твердо сказал Эллис, не отводя глаз от экрана. — Я все еще хочу его оперировать.

Как и всегда, играя в теннис на корте в клинике, Моррис испытывал странное чувство. Смыкающиеся вокруг высокие корпуса, казалось, укоряли его, словно он был в чем-то виноват перед этим рядом безмолвных окон, перед всеми больными, которые не могли играть в теннис. И удары мяча, вернее их беззвучность. Возле клиники проходила автострада, и незатихающии однообразный шум проносящихся мимо машин полностью заглушал успокаивающее «чоп-чоп» теннисных мячей.