Человек-компьютер

Макферсон постоял у кровати, а потом обернулся к окну и посмотрел на солнце, которое медленно опускалось в Тихий океан. У Бенсона была отличная палата: из ее окна между высокими домами Санта-Моники виднелась полоска океана. Прошло несколько минут, Бенсон больше не просыпался. Постояв еще немного, Макферсон вышел из палаты и направился к кабинке дежурной сестры, чтобы сделать запись в истории болезни.

«Больной в сознании, хорошо реагирует, ориентируется в обстановке. — Написав это, Макферсон остановился. Он, в сущности, не мог утверждать, что Бенсон действительно отдает себе отчет, где он находится и с кем говорит. Ведь специально он этого не проверял, однако говорил Бенсон логично, на вопросы отвечал, и Макферсон удовлетворился этим. — Мышление ясное, последовательное, но сохраняются навязчивые идеи предоперационного периода. Пока еще трудно судить, но, по-видимому, справедливо предположение о том, что операция не окажет воздействия на его психическое состояние между припадками».

Он подписал: «Роджер Макферсон, доктор медицины», перечитал сделанную запись, закрыл карту и поставил ее на полку. Хорошо написано: кратко, четко, без ненужных предположений. Ведь история болезни — все-таки официальный документ, и ее могут затребовать в суд. Макферсон не думал, что история болезни Бенсона может оказаться в судебном деле, но осторожность никогда не бывает лишней. Он твердо верил в необходимость соблюдения всех формальностей и считал, что его обязанности заключаются именно в этом.

Руководителю любой научно-исследовательской лаборатории приходится выполнять определенные политические функции. Можно это отрицать, можно внутренне протестовать, но факт остается фактом: это составляет неотъемлемую часть обязанностей любого руководителя.

Тебе необходимо обеспечить, чтобы все сотрудники твоей лаборатории ладили друг с другом в своей работе. И чем больше у тебя в лаборатории примадонн, тем труднее твои функции как политика.

Тебе приходится изыскивать финансовые средства для своей лаборатории, а уж это чистейшая политика. Особенно если сфера исследований лежит в столь щекотливой области, как у НПИО. И для получения дотаций Макферсон давно выработал «принцип пероксидазы хрена». Он был очень прост: прося денег, вы заявляете, что эти деньги будут истрачены на поиски фермента пероксидазы хрена, который позволит разработать новый надежный способ излечения рака. Под такой проект ничего не стоило получить шестьдесят тысяч долларов, тогда как на исследования в области контролирования мозга вам не дали бы и шестидесяти центов.

Макферсон посмотрел на длинный ряд историй болезни, на длинный ряд незнакомых фамилий, среди которых «БЕНСОН Г. Ф., 710» полностью терялась. В определенном смысле, подумал он, Бенсон прав — он действительно живая бомба с часовым механизмом. Человек, подвергшийся операции, которая обеспечила контроль над деятельностью его мозга, неизбежно должен вызвать предубеждение у широкой публики. «Контроль над сердцем» при помощи водителя ритма сердца был сочтен изумительным изобретением, «контроль над почками» с помощью лекарственных препаратов вызвал только восторги, но контроль над деятельностью мозга — это нечто зловещее, залог катастрофы, пусть даже в принципе он и вполне аналогичен контролю над деятельностью других органов человеческого тела. Даже методика почти та же: атомная батарейка, которой они пользовались, была разработана первоначально для стимулирования работы сердца.

Но предубеждение существует. А Бенсон считает себя тикающей часовой бомбой. Макферсон вздохнул, снова достал историю болезни Бенсона и открыл ее на странице, предназначенной для предписаний врачей. Он прочел послеоперационные предписания Эллиса и Морриса и добавил:

После интерфейсинга завтра с утра начинайте давать торазин.

Перечитав свою пометку, он решил, что сестры не поймут слова «интерфейсинг», зачеркнул его и приписал:

Завтра после двенадцати начинайте давать торазин.

Входя в лифт, Макферсон подумал, что у него на душе будет гораздо спокойнее, когда Бенсон начнет получать торазин. Быть может, нельзя разрядить бомбу с часовым механизмом, но бросить ее в ведро с холодной водой, безусловно, можно.

7

Поздно вечером в «Телекомпе» Герхард озабоченно смотрел на приборную панель компьютера. Он впечатал новые инструкции, потом подошел к печатающему устройству на выходе компьютера и начал просматривать толстую стопку листков с зелеными полосками в поисках ошибки в программировании, которая, как он знал, обязательно должна была содержаться в них.