Человек, которому всегда везло (СИ)

  13-егерский полк как всегда загнали вместе с прочими 'второсортными' полками и батальонами далеко на фланг, на этот раз на левый к деревне Сортлак. В центре позиции авангардом, ядро которого составляли гвардейские части, командовал Багратион, на правом фланге сосредотачивалась кавалерия. Местность к югу от города была сильно изрезана глубокими оврагами, самые крупные имели даже собственное название, как Мюлен-Флюс, к примеру. С одной стороны это обстоятельство существенно помогало в обороне, сдерживая вражескую тяжелую кавалерию, столь опасную в открытом поле для таких слабых составом полков как 13-егерский и ему подобных. Но с другой стороны российским военачальникам трудно было перемещать и свои части, саперы заранее построили ряд мостов и переходов через овраги, но как потом оказалось совсем не там где надо - обычная проблема российской логистики.

  ........................................................

  Утро, рассвет, роковой день еще не настал и равнина, которой суждено стать ареной битвы полностью затянута туманной дымкой, над которой как острова в океане смутно прорисовываются силуэты небольших холмов вдали и даже отдельных высоких деревьев.

  -Так это он и есть? Наш большой французский друг Бонапартий или нет? -вопрос Александра остался пока без ответа, стоявший рядом штабс-капитан жадно всматривался в расположившуюся на возвышенности напротив пикета большую группу французов, словно сам своим глазам не мог поверить. Он от волнения не замечал и неприятную утренную прохладу, а ведь только минуту назад горько сожалел об неосмотрительно оставленной в лагере шинели.

  -А кто это еще может быть такой? У них один штаб по составу больше нашего полка!

  Что делать? Опять проклятый вопрос, да что стал бы делать слон когда пришел Наполеон? Если по уму то стрелять надо, стрелять его родимого пока он здесь как на ладони виден и никуда не слинял...

  -Иван Федорович отпустите меня туда! По прямой через луг здесь две тысячи метров, в траве проползти можно вполне, да и пробежать в тумане местами... не заметят они ни черта! Далее по кустам и кромке леса и я сумею подобраться к нему на расстояние верного выстрела?! -засуетился Сашка, чувствуя, что упускает в очередной раз уникальную возможность, снова как вода между пальцами утекает ШАНС, не захватишь его теперь и второго такого не будет, -И уйти потом возможность есть. Заросли кустарника, и остатки тумана внизу полностью скроют пороховой дым от выстрела. Отпустите!!!

  -Бог с тобой, что ты замыслил, самого Бонапарта подстрелить? Сейчас немедля пошлю Федора за нашим полковником. Коли такое важное дело, прости братец, я сам решить в одиночку не могу!

  Французы, расположившиеся на холме, между тем вели себя как дома, полность игнорируя маленький передовой пикет 13-го егерского в двух верстах ниже по направлению к реке. Вражеские офицеры карты разложили прямо на земле, примяв предварительно траву, ползают на четвереньках и что-то там рассматривают, может быть прикидывают или сверяются с местностью. Александр, пока посыльный бегал за полковником с помощью оптики штабс-капитана сумел рассмотреть того, чьи немногие подражатели обычно в веке ХХ сосредоточены за стенами психиатрических клиник. Оказывается не такой уж Бони и низенький как говорят, примерно 1.70 метра по местным меркам - даже выше среднего роста, шея короткая, подбородок широкий, но не карикатурный, как в России на лубках изображают. То, что на холме сам император ни малейшего сомнений уже не было, в подзорную трубу его можно было превосходно разглядеть. Да там и целая свита с ним, включая даже негра для компании, первого к слову, увиденного Сашкой в этом мире. В глаза бросается еще один необычайно рослый под два метра деятель в жутко экзотическом мундире. Если Иван Федорович Денисов не ошибается, то это маршал Мюрат собственной персоной, больше вроде некому "отсвечивать", лишь один такой циркач-клоун только есть у Наполеона. Видно с первого взгляда, что собралась почти вся военная элита первой империи, самые сливки - с головы до ног до такой степени обшиты золотом и позументом, что и не разобрать, какого цвета сукно мундиров. Лишь один Бони нарочито скомничает, и остался в старой треуголке и сером сюртуке с единственным орденом почетного легиона в петлице, но его и так прекрасно заметно на фоне этой разряженой толпы, как единственную белую ворону в стае черных.