Человек, которому всегда везло (СИ)

  Штабс-капитана Денисова поселили в одной из казенных квартир, предназначенных для командированных в столицу чинов, нанять "вольное" жилье в городе, как ранее он собирался, было строго воспрещено. Скорее всего это было вызвано тем, что могущественный ставленник царя в очередной раз нарушил закон, вызвав в столицу ссыльного офицера, и совершенно не желал его 'светить' лишний раз перед гражданскими властями города. Все приезжие были обязаны регистрироваться и уведомлять о своем прибытии полицию, а вот 'аракчеевцы' могли этим правилом и пренебречь. Александра с Гришкой разместили в казарме писарей и топографов, достаточно уютной и комфортабельной, по сравнению с обычным солдатским жильем, что бы там не говорили про прижимистость графа, но на 'своих' он особо не экономил. Вместо нар здесь были обычные кровати и даже с совершенно забытым Сашкой постельным бельем. Кормили на новом месте тоже сносно, всегда можно было и подзакусить и выпить чаю в трактире или кухмистерской. Все хорошо прекрасная маркиза, все хорошо как никогда... вот только делать пока совершенно нечего, оказывается, что комиссия, ведающая различными перспективными военными проектами только еще создается. Штабс-капитан Денисов сразу нашел себе занятие, точнее ему нашли, загрузив по уши 'бумажной' работой, да еще он ожидал и приезд жены с детьми со дня на день, но Сашка и Григорий пока были свободны как птицы. Питерец тут же отпросился и убежал к родным, а Александр не придумал ничего лучшего, как прогуляться по столице российской империи и ознакомится с ее достопримечательностями. Трудно сказать с чем такое совпадение связано, но почти каждый "выход в город" для унтер-офицера заканчивался различными неприятностями, не взлюбил его Петербург определенно, лучше бы было сюда и не приезжать.

  Интересно было ему, недавнему провинциалу, наблюдать многое и в столичной уличной жизни начала 19-го века. То промелькнет аристократический выезд, сверкнув зеркальным лаком каретного кузова, раззолоченным гербом на дверце и холеными рожами лакеев на запятках. То проедет эскадрон кавалергардов в ослепительной белоснежной форме, на отчищенных до атласного блеска крупных рыжих конях. То, громко выхваляя на ломаном языке свой товар, пройдет черномазый итальянец с лотком гипсовых фигурок или шарманщик огласит дворы заунывной мелодией. "Все так же рыдает шарманка, в России она иностранка", а вото ее владелец больше смахивает на обычного цыгана. Туда-сюда и унтер-офицер в толпе детей рассматривает пестро одетую обезьянку, сидящую на плече шарманщика. Замезло несчастное "обезъянко", да тут не Италия, хоть и лето стоит в разгаре, а что не очень уж и жарко. Однажды он медленно прошел по Фонтанке от Семеновского моста до Невы, вглядываясь в скупой рисунок чугунных перил набережной, в разнообразные фасады многоэтажных домов. Подивился наш современник скромности Летнего дворца Петра, осененного вековыми липами, садовый доми не дать не взять, и наконец вышел к Неве, где надолго замер перед величавой красотой решетки, увенчанной гранитными вазами. После обеда он вниз по отправился по Шпалерной, мимо длинного ряда крашенных суриком казенных сараев военного ведомства и казарм, мимо пустого, с запыленными стеклами Таврического дворца к великолепному Смольному собору. В третий раз не поленился, ведь общественного транспорта здесь еще нет, и добрался через весь город до самого Екатерингофа, осмотрел все затейливые беседки и мостики, поглазел на игравших в кегли немцев-мастеровых и едва нашел дорогу обратно. На "бестолковые шатания" были потрачены всего два-три дня, сущая мелочь, но надо ведь думать и о будущем, когда еще судьба сюда в следующий раз закинет?