Человек, который хотел понять все

Неслышно отворив дверь, вошла Вторая Медсестра. А-а, лекарства... Франц механически растянул черты лица в ответной улыбке, нажал кнопку и привел себя в полусидячее положение. До чего же умиротворенный у нее вид... и какая жалость, что ни она, ни Первая не говорят ни на одном из западноевропейских языков. (Франц пытался объясниться с ними даже по-португальски – при помощи разговорника, взятого Таней из городской библиотеки.) Он запил таблетки водой и поставил полупустой стакан на тумбочку; Медсестра вышла, беззвучно прикрыв за собой дверь. В следующий раз она появится без десяти восемь: измерит Францу температуру и занесет в журнал показания неведомых приборов на стойке у стены. А ровно в восемь придет Доктор: пошутит с Медсестрой, ободряюще хлопнет Франца по плечу и, огласив инструкции, уйдет. После его ухода Медсестра запишет инструкции в журнал, потом принесет на подносе ужин и двадцать минут спустя заберет грязную посуду. В последний раз она появится ровно в десять: скормит Францу третью за день порцию таблеток и погасит свет. Если ему понадобится что-нибудь ночью, то на вызов придет уже Первая Медсестра – которая и будет присматривать за ним в течение следующих двадцати четырех часов.

А все-таки: что это за язык, на котором они все тут говорят? Может быть, румынский?... И почему Медсестры так похожи друг на друга? Поначалу не вполне оправившийся после операции Франц принимал их за одну и ту же женщину, работавшую каждый день, двадцать четыре часа в сутки. Лишь через неделю он заметил, что медсестры различаются возрастом: Первой было около тридцати, Вторая – лет на пять старше.

И что это за таблетки, которые ему дают три раза в сутки?

Какие-то из них, видимо, являлись транквилизаторами – ибо тупая боль от ран резко ослабевала через десять минут после их приема, а часа через три-четыре снова начинала нарастать. Хуже всего Францу бывало под утро – когда эффект таблеток, принятых вечером, ослабевал. Как правило, ночные усиления болей сопровождались головокружениями и искажениями видения: ему казалось, что предметы меняют очертания и цвет, в стенах открываются трещины, окно мутнеет. В таких случаях Франц жал кнопку звонка, и дежурная медсестра, догадываясь, в чем дело, приносила часть утренней порции лекарств пораньше. Впрочем, рацион его состоял из таблеток, как минимум, трех разных сортов: маленьких белых, больших белых и розовых – так что, какие являются болеутоляющими, он не понимал. Недели три назад он потребовал у Доктора разъяснений и, не поняв ответной тирады, раздраженно отказался принимать ночную порцию таблеток. Дежурная медсестра не настаивала, и не ожидавший легкой победы Франц оробел... делать, однако, было нечего. Он уснул – чтобы проснуться около трех часов ночи от острой боли в груди. Хуже того, физическая боль сопровождалась сильными галлюцинациями: Францу даже почудились какие-то отвратительные запахи, абсолютно немыслимые в этом царстве гигиены и стерильности. И он сдался: вызвал дежурную медсестру и принял все те таблетки, от которых отказался пять часов назад. Франц пытался экспериментировать с лекарствами еще несколько раз: пил только белые таблетки, отказываясь от розовых, или наоборот принимал лишь розовые – но во всех случаях ему становилось хуже и, в конце концов, он эксперименты прекратил. Кстати сказать, Таня, покинувшая Госпиталь полтора месяца назад, до сих пор принимала какие-то лекарства – и утверждала, что без них чувствует себя плохо. На рецепте, выписанном ее госпитальным Доктором, эти таблетки безобидно именовались «комплексом витаминов Q», но у Франца все равно оставались неясные сомнения.

Он опять посмотрел в окно: дождь перестал, из-за серых туч выглянуло робкое ноябрьское солнце. Дорожный указатель «Город – 22 км», расположенный сразу за воротами, заблестел ярко-синей краской; клены у соседнего корпуса рассеивали красно-желтую часть солнечного спектра во все стороны. Воздух за стеклом, наверное, кишел запахами осени... господи, почему они никогда не открывают окна?!