Человек, который не хотел любить

— Что однажды ты захочешь, чтобы кто-то за тобой ухаживал...

— Надеюсь, для этого у меня будешь ты!

— Нет, я имел в виду какого-нибудь незнакомца. Ухаживания такого рода. Это меня пугает: желание, чтобы тобой восхищались, завоёвывали, чтобы ты кому-то нравилась… эти незаконченные фразы, когда люди только знакомятся, недопонимания, аллюзии, обмен мыслями, который иногда происходит между мужчиной и женщиной и помогает им решить, в чьих руках власть...

— Власть? Над чем?

— Над любовью.

Она молча задумалась над этими словами. Подумала, что это естественный страх, который испытывают люди, когда собираются сделать такой важный шаг, и решила не придавать этому значения. И вот теперь, пять лет спустя, его слова резко и внезапно возникли у неё в голове. Неужели Андреа был прав? Танкреди вернул её в настоящее какой-то шуткой, и она засмеялась, потому что знала, что это момент для смеха. И потому что он рассмешил её, потому что этот мужчина был забавным, и красивым, и загадочным, и богатым, и очаровательным. И он ухаживал за ней. И она чувствовала, что он восхищается ею, ей нравилось нравиться ему, и, так или иначе, ей хотелось его покорить. Она допила «Кродино». Пять лет назад она не ответила на эти вопросы, но теперь сделала это. «Это лишь времяпровождение, Андреа, не волнуйся. В данном случае нам не нужно решать, в чьих руках власть над любовью. Это просто короткий побег. Я ведь уже сказала: это лишь сегодня, и больше я его никогда не увижу, даже он поклялся в этом. Клянусь и я, а ты ведь меня знаешь». Затем София вернулась к Танкреди и этой игре.

— Куда мы едем? Ты мне скажешь или нет?

— Не могу, это часть сюрприза...

— А-а...

И тут вдруг в её голове прозвучал новый вопрос от Андреа:

— Ты уверена, что сама себя знаешь? Неужели ты не могла измениться за всё это время? — Она пыталась не обращать внимания. Андреа продолжал: — Что такое, ты не ответишь? Ты сама не знаешь, правда?

На мгновение она закрыла глаза. Она устала. Устала от ответственности.

— Мы приехали.

Танкреди улыбался ей, и эта улыбка спасла её от этого потока вопросов, которые оставались без ответа. Шлагбаум поднялся, и автомобиль въехал на большую площадку. Тогда она прочитала вывеску:

— Но это же аэропорт...

Грегорио Савини открыл ей дверь.

— Пожалуйста, сюда, — попросил он её выйти из машины.

Танкреди развёл руками.

— А это самолёт. Когда мы поспорили, то не говорили, что не можем никуда уехать...

София, лишившись дара речи, шагала туда-сюда, как в бреду.

— Но у меня ничего с собой нет...

— Тебе ничего и не нужно...

А через несколько мгновений она уже сидела в большом кожаном кресле. Перед ней закрылась дверь.

— Слушай, в полночь я должна быть дома…

— Да ты хуже Золушки! Ты будешь дома.

София рассмеялась. Затем симпатичная и элегантная стюардесса спросила, не хочет ли она чего-нибудь.

— Ничего, спасибо...

Седовласый капитан громким голосом поприветствовал её:

— Добрый вечер.

Затем он направился в кабину ко второму пилоту. Капитан устроился на своём месте. Она увидела, как они нажимают кнопки и опускают какие-то рычаги. Второй пилот тоже поздоровался с ней, улыбаясь:

— Когда мы взлетим, то, если захотите, можете прийти в кабину.

— Нет-нет... Спасибо, — вежливо отказалась она.

Потом в её руках оказался бокал.

— Выпьем?

София подняла бокал.

— За что?

Танкреди немного подумал. А потом уверенно произнёс:

— За музыку. Чтобы ей учили, чтобы её слушали, чтобы она была частью нашей жизни, и чтобы в нашей жизни всегда были самые красивые ноты... За музыку нашей души.

София стала такой счастливой благодаря его тосту; она улыбнулась, а потом сделала глоток. Шампанское было очень холодным, полным пузырьков, лёгким, сухим, идеальным. Она едва успела поставить бокал, как вернулась стюардесса и снова наполнила его. А затем она исчезла, как по мановению волшебной палочки. На улице стемнело. Через большой иллюминатор София созерцала город. Они были уже достаточно высоко, некоторые облачка окрасились в розовый цвет, они казались шерстяными комочками, которые крылья самолёта разрезали пополам. Вдалеке виднелось море. Над этой синевой появлялись белые пятна пены самой разной формы; наверняка море волновалось. Тут к ней подошла стюардесса:

— Синьора, не желаете пройти в кабину? Капитану хотелось бы, чтобы Вы присоединились к нему.

София посмотрела на Танкреди, словно прося разрешения или просто спрашивая его, как ей поступить.

— Если хочешь, то иди... — засмеялся Танкреди. — Он хочет видеть только тебя. Я его уже достал.

Так что, отстегнув ремень безопасности, она отправилась в кабину. Командир поздоровался:

— Пожалуйста, присаживайтесь.

— А если я что-нибудь задену и устрою аварию?

Командир расхохотался.

— По крайней мере, так Вы немного встряхнёте этот вечер... — и тут же он её успокоил: — Не волнуйтесь, ничего не случится.