Человек, который не знал страха

Кузнецов усмехнулся.

– Можешь прекратить. Все позади. Давай я сниму с тебя повязку.

– Зубы, зубы болят! И уши! На самом деле. Очень больно!

«Неужели она в шоке?» – подумал озадаченный Кузнецов, И в самом деле случилось невероятное. От сильного нервного потрясения у Вали действительно заболели и зубы и уши, хотя до этого она никогда на них не жаловалась.

Этот случай лишний раз подчеркнул опасность дальнейшего пребывания Вали в Ровно. По городу постоянно курсировали радиопеленгаторы. Кроме того, некоторые соседки стали проявлять повышенный интерес к «невесте» Николая Приходько. Поэтому Кузнецов решил, что будет лучше, если храбрая радистка, проработавшая с ним шестнадцать дней, возвратится в отряд.

Смерть Николая Приходько

Врач Альберт Цессарский вспоминал в «Записках партизанского врача», что Кузнецов освоился в Ровно и чувствовал себя совсем как дома. Каждые две-три недели он появлялся на «зеленом маяке», переодевался и отправлялся в отряд для доклада командованию и для краткого отдыха. Он бывал в эти дни в хорошем настроении, пел песни, читал стихи, шутил, смеялся Николай испытывал огромное счастье, вновь оказавшись среди своих.

«Главное в психологии немецкого офицера я усвоил быстро, – говорил Николай Кузнецов. – Гитлеровский офицер – это абсолютная фанатичная самоуверенность и безграничная дерзость. И я это копирую… Я понял, что у них в цене замкнутость, скупость на слова. Обо мне они говорили: «Ну и ловок же этот офицер». И испытывая симпатию ко мне, болтают без умолку, исповедуются мне, верят в мою скрытность, в то, что я умею хранить тайну».

Ценная информация буквально заполняла все вокруг. Надо было лишь уметь ее выявлять.

Однажды в казино Кузнецов терпеливо выслушивал жалобы начальника полевой жандармерии, который говорил о неразберихе, царившей в его подразделении.

– У меня даже архива приличного нет, его постоянно растаскивают то гестапо, то абвер. Кроме того, мы работаем в страшной тесноте, – сетовал Ришард.

– И у нас не лучше, – вмешивался в разговор невзрачный старший лейтенант, который всегда уютно чувствовал себя в обществе лейтенанта Зиберта, так как знал, что тот за него заплатит. – Наше отделение вчера срочно перевели в подвал. Там вообще не повернешься.

Кузнецов весь обратился в слух. Почему отделение перемещено? Реорганизация аппарата? Сокращение численности сотрудников? Отправка части работников на фронт? Интересно!

– Ничего страшного, видимо, это временная мера, – безразличным голосом высказал Кузнецов свое мнение.

– Ты прав, – согласно кивнул старший лейтенант Карло, – пока гостей не проводим.

Это уже совсем интересно! Но этого человека больше не надо спрашивать ни о чем. Кузнецов переводит разговор на другую тему, будто его не очень интересуют беды и печали его товарищей из комендатуры города. Рассказав пикантный анекдот, Кузнецов вскоре простился с ними.

Ранним вечером Кузнецов зашел в кафе на главной улице города, где обычно ужинал его приятель из рейхскомиссариата лейтенант Нецер. Между ними завязался оживленный разговор, в ходе которого Кузнецов сказал:

– Я здорово заработался последнее время. Как ты считаешь, не провести ли нам вечерок с моими знакомыми? Меня познакомили с одной девушкой, студенткой из Львова. Она приехала к тетке. Ее родители погибли под бомбежкой. Очень интересная девушка…

– У меня тоже дел выше головы, – признался Нецер. – Гауляйтер готовит доклад для гостей, и мы пятый день заняты едва ли не круглые сутки.

Вечером, около половины девятого, Кузнецов встретился в «Дойчегофф» с гестаповцем фон Дипеном и доверительно шепнул ему на ухо:

– Вы, конечно, знаете, что некто прибывает в Ровно, а я должен уже сегодня отбыть в свою часть. Я просто в отчаянии!

– Почему? – недоуменно спросил фон Дипен.

– Я давно мечтаю встретиться с ним, чтобы лично передать ему привет от моего отца, – они когда-то были знакомы.

– О, рехсмаршал пробудет здесь очень недолго и, вероятно, никого не будет принимать. Видимо, он спешит в Харьков. Вероятно, инспектирует авиационные части.

– Да, наверно, вы правы, – вздохнув, согласился Кузнецов.

Информация Кузнецова о предполагаемом прибытии Геринга в Ровно была передана в отряд, а оттуда – в Москву. Но Геринг почему-то изменил свои планы и в Ровно не появился.

Двумя днями позднее Приходько доставил на «зеленый маяк» подробный доклад Кузнецова о последних событиях в Ровно. Он пробыл здесь недолго и снова отправился в город с инструкциями для своего шефа. Но Кузнецов больше никогда не видел Приходько. Прошло несколько дней. О Приходько по-прежнему не было ни слуху ни духу. Исчезновение связного породило беспокойство у командования отряда. Последовало распоряжение всем разведчикам в Ровно прибыть на базу во избежание провала.

Неясность обстановки вынудила Кузнецова, Гнидюка, Шевчука и Николая Струтинского идти через Здолбунов. Но возникло новое препятствие. Из-за теплого южного ветра лед на реке Горыни необычно рано растаял. Единственный сохранившийся мост немцы охраняли зорко, а обходный путь составлял бы целых десять километров.