Человек, который не знал страха

«Готовя какую-нибудь операцию, он разрабатывал детальную программу действий и затем осуществлял ее твердо и последовательно, действуя как машина. Не поддается разумению, как мог этот страстный человек действовать так хладнокровно и расчетливо в самых невероятных ситуациях», – пишет Альберт Цессарский в книге «Записки партизанского врача».

Вечером 30 мая Кузнецов и Валя обсудили последние детали своего визита к Коху. Решили, в частности, что пистолет следует положить в карман кителя, – откуда его можно вынуть легче и быстрее.

План покушения был смел и прост. Пауль Зиберт входит в кабинет, отдает честь, подходит к столу, вынимает пистолет и стреляет. Судя по всему, Кузнецов сознавал, что шансов на спасение после покушения у него и у Вали было мало. Поэтому эта часть плана даже не была достаточно детализирована. Просто предполагалось, что в возникшей суматохе Кузнецову и Вале удастся выйти в сад, за оградой которого их будут ожидать товарищи.

Непосредственно перед операцией Кузнецов изменил ранее принятое решение в отношении пистолета. Он переложил его из кармана куртки в карман брюк.

Прежде чем отправиться в резиденцию Коха, Кузнецов попросил Валю присесть с ним на скамейку и мысленно еще раз проиграл весь сценарий аудиенции.

Особенно продумал он способ извлечения пистолета из кармана и стрельбы. Кузнецов регулярно тренировался в стрельбе навскидку, без прицеливания. В кармане его брюк лежал вальтер с полной обоймой патронов и на боевом взводе…

– Вашу руку, фрейлейн Валя, пошли!

Аудиенция у заместителя фюрера

В 1943 году лето пришло в Ровно раньше, чем обычно. Уже в 10 часов утра 31 мая солнце пекло с такой силой, что трудно было дышать. Все, казалось, погрузилось в дрему.

В центре города перед большим двухэтажным дворцом с колоннами остановился шикарный экипаж. Из него вышел элегантный подтянутый обер-лейтенант пехоты в парадной форме. Железные кресты первой и второй степени, знак за ранение свидетельствовали о том, что офицер был заслуженный фронтовик. Он протянул руку своей спутнице, худенькой сероглазой девушке, и помог ей сойти на землю.

На переднем сиденье, полный чувства собственного достоинства, важно восседал «кучер» Николай Гнидюк. Под его сиденьем были упрятаны автоматы и ручные гранаты. На соседних улицах дежурили «случайные прохожие» Михаил Шевчук, Василий Галузо, Николай Куликов, Георгий Струтинский и другие разведчики, готовые с оружием в руках обеспечить отход Кузнецова и Вали после покушения.

Перед воротами рейхскомиссариата расхаживают стражники с тупыми непроницаемыми лицами. Энергичным взмахом правой руки они отдают честь обер-лейтенанту. У главного входа его ожидает худощавый гауптман с живыми темными глазами.

– Дорогой мой Зиберт, рейхскомиссар ждет вас… Скажите кучеру, чтобы заехал во двор, – неудобно экипажу стоять перед правительственным зданием.

Черноглазый «кучер» забеспокоился, так как знал, что обычно городским фиакрам въезд на территорию рейхскомиссариата был запрещен. Но сейчас деваться было некуда и он заехал во двор.

Фон Бабах провел гостей в прихожую, в которой осуществлялась последняя административная проверка посетителей.

– Готовы ли пропуска обер-лейтенанту Паулю Зиберту и фрейлейн Довгер? – спросил фон Бабах эсэсовца, вытянувшегося по стойке «смирно».

– Все в порядке, господин гауптман! – четко ответил атлетического сложения унтер-офицер в черной форме.

Эсэсовец не мог не отметить про себя, что спутница обер-лейтенанта была очаровательной. Особенно хороши у нее были большие сияющие глаза и волосы. Ее походка и осанка с очевидностью свидетельствовали о том, что она конечно же выросла где-то в метрополии третьего рейха. Но эсэсовец все же не мог понять, почему гауптман, адъютант рейхскомиссара, лично встречал и сопровождал какого-то обер-лейтенанта.

В приемном салоне на втором этаже находилось несколько старших офицеров и коренастый приземистый генерал. Вошел гауптман Бабах и объявил, что очередность приема он будет регулировать сам.

Присутствующие молча приняли к сведению его информацию. В салоне стояла мертвая тишина. На многих лицах лежала печать тревоги. Никто не знал, что ожидает его за этой дверью.

– Говорят, рейхскомиссар сегодня в хорошем настроении, – произнес полушепотом на ухо Зиберту полковник, на левой руке которого недоставало пальца. Голос полковника звучал, однако, неуверенно, словно он пытался убедить в этом самого себя.

Обер-лейтенант не ответил, лишь слегка улыбнулся и кивнул головой.

– Первой приглашается фрейлейн Довгер! – возвестил фон Бабах, открывая массивную обитую кожей дверь.

Это была первая неожиданность. Кузнецов предполагал, что или их пригласят к Коху вдвоем с Валей, или же первым вызовут его.

Валя взглянула на своего «жениха», слегка улыбнулась, затем энергично встала и пошла к двери. «Первое, что я тогда ощутила, было предчувствие, что больше мы никогда не увидимся», – рассказывала она позднее.