Человек, который плакал от смеха

В 1990-х деньги текли рекой. Реклама правила бал, и он был одним из ее чад. Октав помнит масштабные съемки в Южной Африке, вечера в Каннах, плавно переходившие в оргии, семинары в роскошных особняках на Маврикии. Его рабочий день начинался не раньше трех часов, он приходил на службу одновременно с креативным директором. Рекламные деньги финансировали все СМИ, и рекламодатели превосходили числом эти самые СМИ. В 1990-х предприятия связи переплачивали служащим, телевидение – дикторам, газеты – писателям, а мода – манекенщицам… Агентства не знали, куда девать бабки. Рекламная манна небесная никому не позволяла прийти в чувство. А потом появилось гнусное изобретение американских военных – Интернет. Демократизация средств массовой информации внушила людям, что каждый может быть диктором, ведущим, рекламщиком, журналистом или юмористом, если владеет компьютером, смартфоном, веб-камерой. Известность перестала быть привилегией избранных – теперь все открыто конкурировали со всеми. Любая занюханная блогерша могла, не покидая своей квартирки, высказаться о последней коллекции Шанель – в обмен на дармовую сумочку. Любой, возомнивший себя звездой, иногда (о чудо!) ею становился. Власть СМИ рухнула в 2000-х – и ни один владелец газет-журналов-телеканалов-радиостанций не заметил приближения катастрофы: все были слишком заняты – обедали в «Фуке»[10] с Морисом Леви[11]. Результат? Ни шиша денег, неприятности и пустые хлопоты для рекламщиков/журналистов/проституток обоего пола – задавак тучных десятилетий конца XX века.

Социальные сети вдруг стали позволять себе бить рекламой в режиме реального времени по любому потребителю – в индивидуальном порядке и в самый «подходящий» момент. Октав утверждал, что ненавидит соцсети за то, что те выведывают наши секреты и продают их предприятиям. В действительности они украли у него работу, чего, согласитесь, ни один из нас не простил бы виртуальным врагам. Теперь каждый мог быть Октавом. Нужен пример? Извольте! Десять лет назад «Конде Наст Пабликейшнс» – знаменитый американский издательский дом, основанный в начале прошлого века – предложил Октаву вести церемонию награждения «Людей года», и журнал GQ[12] снял музей Орсе, пригласив на ужин триста знаменитостей. В этом году его снова позвали дирижировать действом, стоя на… эстраде благотворительного ресторана. Лауреатов он объявлял как аниматор Недели Колбасок Морто[13] в гипермаркете. Октава изумляло, что журналисты не увидели грядущего пролетарского бунта, хотя сами были частью этого класса. Безденежье стало бичом всех медийных секторов. Политики больше не нуждались в нашей помощи, чтобы быть избранными! Бывшие министры за «три су» трудились на бесплатном телеканале С8, принадлежащем Groupe Canal+, бывшие телезвезды торговали подкастами или создавали собственные каналы на YouTube (их никто не смотрел!), а одна бывшая Мисс-Метео – ныне безработная – клянчила деньги в «Инстаграме». Деклассировались все крупные игроки девяностых без исключения. Они перестали быть гордецами Jane’s Club[14], как в Каннах в 1992-м… где Октав заправлялся коксом с крышки унитазного сиденья вместе с руководителями своего канала и главным исполнительным директором агентства Publicis, которого вскоре убил тот же рак, что и Жан-Люка Деларю.

А сегодня, разинув рот,
Октав Паранго получает МРОТ.

2

Октав Паранго входит в дом № 70 по Елисейским Полям. Он вспоминает экскурсию в магазин Champs Disques, совершенную сорок лет назад вместе с отцом и Деви Сукарно[15]. Ее дочери Карине (по-индонезийски Картике – «Звезде») папаша Октава накупил мешок «сорокапяток»[16]. Тринадцатилетний Октав безумно влюбился в застенчивую брюнетку. Сегодня он носит дорогущие, но негодные к употреблению шмотки, например, кашемировый свитер от Loro Piana[17] — очень мягкий и весь в дырках. Он бродит между рядами мужской парфюмерии, делая вид, что не замечает продавщицу с изумрудными глазами, волевым подбородком, хищной улыбкой, ртом в ярко-алой помаде, выступающими ключицами и изящными запястьями, хотя именно из-за нее ворвался в магазин, а теперь она медленно, но неуклонно приближается к нему, распространяя вокруг себя ароматы меда и ванили.

– Здравствуйте, мсье, ищете что-то конкретное?

– Добрый день, мадемуазель… Вам уже кто-нибудь говорил, что вы напоминаете Картику Сукарно? – вопросом на вопрос отвечает Октав.

Девушка – ее дыхание пахнет свежей мятой – отвечает, нимало не смутившись:

– Нет, а кто это?

– Забудьте… Это был комплимент… Я переживаю жуткую драму: Дольче и Габбана сняли с производства мою любимую туалетную воду L’Amoureux. Что теперь делать? Мне нужен одеколон, аромат которого немедленно пробуждает желание заняться любовью.

– Нам целый день задают тот же вопрос. Нюхали Fucking Fabulous от Тома Форда? Декадентский «букет» восточной кожи и пьянящего объятия. Вообще-то я необъективна – эту воду любит мой парень.