Человек, который построил Эдем

Рушащееся здание съёжилось, скривилось и пропало. Пустоту пронзила новая концепция, родившаяся из нереальности. Дома с чудовищным грохотом падали костями домино, сгибались и складывались. Глава Стрелков совсем не жалел энергию, разбрасываясь ею повсюду, словно сеятель семенами. Его воле подчинялась реальность Пятого Уровня, и сложно было представить Гильдию без крепкого лидера, ведущего народ сквозь волны энтропии. Стрелки доверяли Говарду — не могли не доверять. Но даже он не мог прокормить голодающих людей без помощи сверху. Даже он не смог организовать удар в тыл синдикатовцам на площади Освобождения. Джеку пришлось показать несмышлёнышу путь, но Говард нарушил договор. Жадность — не самое худшее качество для человека, что хотел изменить всё. Но Говард таким не был. Он казался осколком старого мира, маленькой частичкой великого, которую Джек сохранил из чистой сентиментальности.

Он так долго спал, что едва сдерживал желание уничтожать. То, что сделали с его Городом, внушало отвращение.

Джек задрал голову и засмеялся. Небо покрылось инеем, хмурясь от его смеха.

— Тебе совсем недолго осталось, Кастус, — крикнул он. Ответа ждать бессмысленно. Джек уже успел забыть, когда потолок Пятого Уровня превратился в Канал и стал уносить энергию наверх, в Эдем. Даже не считая проведённых в спячке веков, это было очень давно.

Он многое успел позабыть. Не таким себе Джек представлял возвращение. И всё же, главные обиды не исчезли из памяти.

Он закрыл глаза. Битва возобновилась.

Джек шагал среди убивавших друг друга мужчин и женщин, наблюдая, как дворцы и бункеры взмывают из ничего и рассыпаются в прах. Ему не нужен был следопыт, чтобы пройти прямой дорогой — она сама ложилась под ноги.

Останки прежней оболочки плелись следом нашкодившим ребёнком. Джек содрогался, вспоминая проведённое в ней время. Вонючее, осклизлое тело, гниющее все сильнее с каждой секундой. Страх смерти, бьющийся в голове — совершенно чужой, но так освежающий. Он взял тело Освободителя только из-за бушующего в нём кода. Кода, когда-то принадлежавшего Джеку. Саркофаг загерметизировал труп, упаковал в доспехи и балахон, полностью изолировал от внешнего мира. С кодами создателя Города свобода становилась безграничной. Джек мог творить что угодно прямо под носом у Эдема — и оставаться всё таким же невидимым.

Потому он не стал принимать участия в схватке за площадь. Для этого у него была армия Пробудившихся. Он знал: они не справятся. Заранее приготовился к такому исходу. Если Джек собирался победить, в первую очередь стоило думать о себе. Конечно, можно было рвануть в драку, начать рвать и метать. Но нарвись он на Стражей, его удача закончилась бы за секунды. И все усилия пошли бы насмарку.

Возвращение в человеческий образ стало блаженством. Джек и не ожидал, что так обрадуется обычным рукам и ногам. Были тела и получше, но Корвус пообещал Керну вернуть сына — и он вернёт, пусть даже таким извращённым способом. К тому же, мальчишка оказался курьером, а такие способности Джек упускать не мог. В теле Освободителя он мог многое, но чтобы влиять на реальность, приходилось ломать пространство. Каким бы невидимым он себя ни считал, Эдем всё же мог отреагировать на такое грубое нарушение. И, рано или поздно, слуги Освободителя нашли бы Джека. Но теперь угроза исчезла. В этом теле он может не только влиять на реальность, но и подтолкнуть, наконец, людей к решительным действиям.

Щёлкнув пальцами, Джек избавился от призрака с вытянутым клювом. Конечно, балахон и доспехи нужны были для герметизации тела. Но почему птичий образ? Память всё никак не хотела подсказывать, почему он выбрал именно такую внешность. А ведь когда-то это было важно.

— Я столько всего им дал, Кастус. Но пришёл ты и обокрал их. Не жалуйся. Не твой Город я уничтожаю, а свой. Всё равно что душу собственного ребёнка. Созидание всегда должно предваряться разрушением.

Волны энергии чуть не пронзили его насквозь, но Джек стоял на ногах ровно. В конце концов, кто ещё, как не он?

Его Город был задуман простым и соразмерным. Местом, где каждому найдётся место и все шансы на прекрасную жизнь. Но старый друг предал и продал всё, что только возможно. Извратил идею. Его Освобождение не принесло ничего, кроме бессмысленных страданий. И Джеку пришлось умереть, чтобы спасти людей от худшего.

Теперь он шёл среди трупов, втягивая их маленькие мечты и воспоминания. Никто не ожидал, что закончит жизнь здесь — в пустоте, там, где время давно съело само себя. Джеку даже стало их жаль. Но если он собирался идти до конца, о жалости придётся забыть.

Снизу Город казался совсем другим. А теперь, когда Говард лепил всё, что ему только заблагорассудится, и вовсе напоминал незнакомца. Джек лукавил, называя творение своим ребёнком. Нет, он любил Город как женщину — и так же ревновал, когда её увёл другой. Горячо любимые черты начали казаться уродливыми, а добрый характер — чёрствостью.

Он дошёл до самого Сердца. До чрева, родившего Город.