«Человек, который принял жену за шляпу», и другие истории из врачебной практики

Всплывшие в ходе судебно-медицинской экспертизы подробности оказались настолько жуткими, что их было решено не оглашать в ходе открытых заседаний. Они обсуждались в кабинете судьи и остались неизвестны ни публике, ни самому Дональду. Эксперты сравнивали их с актами насилия, иногда совершаемыми в ходе припадков при височной или психомоторной эпилепсии. В подобных случаях никакой памяти о содеянном не сохраняется и, скорее всего, нет даже преступного намерения. Поэтому человека не признают ответственным за совершенное насилие, и в вину оно ему не вменяется. Тем не менее таких людей в интересах как их собственной, так и общественной безопасности обычно заключают в лечебно-исправительные учреждения.

Беднягу Дональда ждала именно такая участь. Несмотря на то, что его нельзя было с уверенностью признать ни невменяемым, ни преступником, он провел четыре года в психиатрической лечебнице закрытого типа. Лишение свободы он принял с чувством облегчения: с одной стороны, он нуждался в наказании, с другой – признавал явную необходимость обезопасить и себя, и общество. «Я не гожусь для жизни среди людей», – горестно объяснял он. Больница не только защищала общество от Дональда, но и оберегала его самого от внезапной потери контроля над собой, давая ему некоторое внутреннее спокойствие.

Дональда всегда интересовали растения, и это его полезное увлечение, по счастью, вполне далекое от опасной зоны человеческого общежития, всемерно поощрялось персоналом. Он взял под свою опеку садовый участок при лечебнице и разбил там множество разнообразных цветников и огородов. Казалось, он достиг состояния какого-то сурового равновесия, в котором некогда бурный мир его страстей сменился странным покоем. Одни находили у Дональда признаки шизофрении, другие, напротив, считали его нормальным, но все соглашались, что он обрел устойчивую основу.

На пятый год его стали по выходным отпускать из лечебницы. В прошлом заядлый велосипедист, он вернулся к своему давнему увлечению, что послужило отправной точкой второго акта его странной драмы.

Однажды, когда он по обыкновению стремительно мчался вниз с крутого холма, наперерез ему внезапно вывернул автомобиль. Пытаясь избежать столкновения, Дональд потерял управление, его выбросило вперед и ударило головой об асфальт.

Травма головы была почти смертельной – обширные двусторонние субдуральные гематомы (их тут же удалили и провели дренаж), а также тяжелый ушиб обеих лобных долей. Почти две недели Дональд находился в коме, но затем стал постепенно приходить в себя. И вот тут начались кошмары.

Возвращение сознания было ужасно. В лихорадочном полубреду Дональд метался и бился, вскрикивая время от времени «Нет! Нет! О, Боже!» Вместе с сознанием постепенно возвращалась невыносимая память. Неврологические проблемы и сами по себе были очень серьезны – онемение и слабость всей левой части тела, судороги, выраженные нарушения функции лобных долей, – но одновременно с ними возникло нечто новое. Полностью забытое убийство, зверское деяние встало перед ним с живой, почти галлюцинаторной яркостью. Дональд находился во власти непроизвольной реминисценции, воспоминания душили его: он видел убийство, он снова и снова совершал его. Что это было – кошмар, безумие? Или же приступ сверхпамяти – истинное, достоверное, зловеще-отчетливое воспроизведение реального события?

Его подвергли настойчивым расспросам, тщательно избегая каких бы то ни было намеков и подсказок, и вскоре стало очевидно, что имела место настоящая, хотя и неконтролируемая реминисценция. Он знал все детали убийства, все скрытые от публики в ходе разбирательства подробности.

То, что ранее казалось навсегда забытым и утраченным и не поддавалось ни гипнозу, ни амиталу натрия, теперь вернулось и проникло в сознание. Более того, память работала непроизвольно и была совершенно невыносима. Находясь в отделении нейрохирургии, Дональд дважды пытался покончить с собой, и его пришлось связывать и держать на больших дозах транквилизаторов.

Что же с ним происходило? Возможность внезапной психотической фантазии исключалась – его воспоминания в деталях соответствовали действительности. Но даже если это был психоз – почему сейчас, почему так внезапно, после травмы головы? Память Дональда, без сомнения, работала в психотическом режиме; его воспоминания были перенасыщены психической энергией до такой степени, что толкали его к самоубийству. Но каков нормальный эмоциональный баланс в этом случае? Как должен чувствовать себя человек, внезапно переходящий от полной амнезии к отчетливому сознанию не какого-то эдипова комплекса или смутной вины, а зверского убийства?