Человек, который улыбался

– Неуместное сравнение, – возразил Валландер. – Аль Капоне был гангстером, все знали, что его состояние основано на кражах, контрабанде, шантаже, взятках и убийствах. А здесь, если разобраться, мы ничего не знаем, кроме того, что крупный шведский предприниматель владеет контрольным пакетом акций в сомнительной инвестиционной компании, в которую входит некая консалтинговая фирмочка, а эта фирмочка, в свою очередь, ловко облапошила губернский ландстинг. Больше мы ничего не знаем.

– Раньше всегда говорили, что за каждым крупным состоянием скрывается преступление, – сказала Анн Бритт. – А теперь разве не так? Какую газету ни возьми, сразу возникает чувство, что это вовсе не исключение, а правило. Как и раньше.

– Жизнь полна цитат, – улыбнулся Валландер. – Всегда можно найти подходящую. Японцы говорят, что предпринимательство – это война. Но это вовсе не должно означать, что в Швеции убивают людей ради того, чтобы подбить цифры в годовом отчете.

– К тому же у нас полно священных коров, – она настойчиво продолжала свою мысль. – Мы не любим, когда преступниками оказываются представители знатных семей, наследственные аристократы, владельцы замков в Сконе…

– Смотри-ка, – я никогда об этом не думал, – удивился Валландер. Она была права. Потом, обдумывая этот разговор, от так и не смог понять, кого и что он защищал. И вообще – защищал ли? Или в нем просто взыграл дух противоречия – скорее всего потому, что Анн Бритт намного моложе его, к тому же женщина, никак с ним не соглашалась. Во всяком случае, не до конца.

– По-моему, все это знают, – упрямо сказала она. – Даже полицейские. И прокуроры. Священные коровы должны пастись без помех.

Их беседа напоминала поиски фарватера в полном подводных рифов проливе. Валландер не мог отделаться от ощущения, что миропонимание его ровесников и более молодого поколения настолько различно, что весь полицейский корпус может расколоться. И даже не важно, что Анн Бритт была женщиной – просто у нее был совсем иной жизненный опыт. «Мы живем в разных мирах, – подумал он. – То есть живем-то мы в одном и том же мире, но картина этого мира у нас совершенно разная».

И еще одна мысль беспокоила его, и это ему совсем не нравилось. Он вдруг понял, что и Мартинссон, и Сведберг, и даже вечно находящийся на курсах повышения квалификации Ханссон говорили бы на его месте то же самое. Он словно говорил за всех них. Его взгляды были взглядами целого поколения. Ему не нравилось то, что он раздражался, что считал Анн Бритт чересчур самоуверенной и категоричной в своих высказываниях. Ему не нравилось и то, что она, пусть косвенно, напоминала ему о его собственной лени, неумении и нежелании разобраться в том мире и в том времени, в которых он живет.

Слушая ее, он видел перед собой незнакомую страну. И, к сожалению, Анн Бритт не выдумала эту новую Швецию, она существовала в действительности, стоило только выйти за дверь, и жили в ней не какие-то монстры, а совершенно реальные люди.

В конце концов дискуссия заглохла – не без усилий Валландера, который довольно долго старался охладить ее пыл. Они опять сходили за кофе. В столовой сидел парень из дорожной полиции и тупо смотрел перед собой. Почти не глядя на них, он предложил им по бутерброду. Они вернулись в кабинет и, чтобы не продолжать спор о священных коровах, Валландер взял бразды разговора в свои руки и предложил мыслить конструктивно.