Человек, который умер смеясь

ГЛАВА 6

Санни все точно предсказал. К концу недели газеты и правда писали, что он напился и сам ударил того репортера в ресторане в Вегасе.

Начались постоянные звонки, и я вдруг осознал, что до сих пор телефон почти всегда молчал. А тут позвонили из «Энкуайрер». Из «Пипл». Позвонили Лиз Смит и Мэрилин Бек[44]. Санни отказался с ними разговаривать. Он держался так, будто весь этот негатив в прессе его не беспокоит, но на самом деле это было притворство. Во время наших бесед он теперь все время ходил взад-вперед, скалил зубы, постоянно жевал «Сен-сен», а иногда даже грыз свои ногти с дорогим маникюром.

А я теперь много сидел за пишущей машинкой — обрабатывал, развивал и дополнял расшифровки записей наших бесед. Я уже дошел до первого лета Санни в Кэтскилле. Писал я с удовольствием. Приятно было снова взяться за дело, и у меня неплохо получалось убедить самого себя, что в итоге выйдут не просто очередные желтушные мемуары знаменитости. Я говорил себе, что у меня получается на удивление глубокий анализ личности легенды шоу-бизнеса.

Мне явно требовалась хорошая доза реальности. Но ее я не получил.

А получил я, как выяснилось однажды вечером после обеда, очередной визит злоумышленника. На этот раз не было никаких сомнений, что я это не выдумываю. Я обнаружил в комнате разгром — очень избирательный разгром. Из кассет, лежавших у меня на столе, кто-то выдрал пленку и разметал ее по всей кровати так, что она на пол свисала. Конечно, пленка была испорчена.

К счастью, там ничего не было — злоумышленник, конечно, об этом не знал. Я стал осторожен: угрозы в адрес Санни и рост интереса к нему газет пожелтее заставили меня осознать, что записи наших разговоров интересны не только мне и юристам издательства. Так что я пронумеровал и пометил датами несколько чистых кассет и оставил их на столе. Настоящие записи я спрятал под зимнюю одежду в кожаную сумку «Иль Бизонте», а сумку засунул в шкаф. Расшифровки, когда я над ними не работал, я прятал под матрац. И пленки на расшифровку я не стал отдавать в голливудские машинописные бюро, где всегда есть риск, что их украдут или продадут. Расшифровкой занималась сестра издателя, учительница географии на пенсии, которая жила в Санта-Монике.

Еще я взял у Вика ключ к гостевому домику и стал регулярно его запирать, хотя в этом явно не было смысла. Кто бы ни уничтожил кассеты, у него тоже был ключ — ну или он умел обращаться с замками. Следы взлома отсутствовали.

Когда я показал Вику и Санни последнее подтверждение того, что все не так радужно, они переглянулись, но лица их ничего не выражали.

Потом Санни потеребил выдранную пленку, ухмыльнулся и бодро сказал:

— Да, качество уже не то, что раньше.

— Не смешно, Санни, — сказал я ему. — Лучше бы обратиться в полицию.

Никакой полиции, — резко отозвался Санни.

Я повернулся к Вику.

Вы тоже так считаете?

Вик лишь молча посмотрел на меня, плотно сжав губы.

Я снова посмотрел на Санни.

— Почему? Вы правда боитесь утечек информации?

— У меня есть на то причины.

— Какие причины?

— Это мое дело.

— Ну а теперь кто от кого отгораживается? — поинтересовался я.

Санни смягчился и ткнул толстым пальцем в пленку.

— И чего, у нас теперь проблемы?

— Нет, у нас все отлично, — ответил я, не объясняя, что и почему. — Все просто замечательно.

В день, когда Санни исполнилось шестьдесят три, погода стояла влажная, моросил дождик. За завтраком Санни сказал, что хочет сам съездить к терапевту. Вику это не понравилось — он не хотел так надолго выпускать Санни из виду. Но Единственный настоял на своем.

— Я в конце концов именинник, — сказал он. — Всего лишь хочу хотя бы на пару часов сделать вид, что я нормальный человек. Все со мной будет в порядке.

Он взял лимузин. А Вик, похоже, решил, что нам с ним тоже пора стать приятелями. Когда Санни уехал, он спросил меня, не хочу ли я съездить на его «бьюике» на стадион Дрейка при университете Калифорнии в Лос-Анджелесе. Я согласился — почему бы и нет? У Вика до сих пор были там знакомые тренеры, и они разрешили нам взять несколько копий, чтобы повалять дурака на поле.

Большинство считает, что метание копья — это унылый и однообразный вид спорта. Но если серьезно позаниматься, изучить технику, стиль и хронометраж, необходимые для удачного броска, вот тогда-то и начнешь понимать, насколько именно он уныл и однообразен.

— Мы обычно для развлечения на тренировках гарпунили, — сказал я Вику после броска.

У Вика с растяжкой было совсем плохо — слишком много мускулатуры. Мое копье пролетело намного дальше, хотя все равно метров пятнадцать не дотянуло до результата, на который я был способен в лучшие годы. Оба копья с негромким звуком приземлились на влажную землю пустого стадиона. Мы сходили за ними.

— Гарпунили? — переспросил он.

— Ну, в цель метали.

— Типа в дерево?

— Деревья не годятся, о них копье ломается. Нет, кладешь носовой платок на траву метров на тридцать впереди, а потом смотришь, у кого получится попасть ближе к нему. Кто дальше от цели, тот покупает пиво. Я когда-то бил прямо в цель.

Я прицелился в яму где-то впереди и сделал бросок. Попал.