Человек, который упал на Землю

— Вот как? — Это было неожиданно, но не слишком. Беспилотные космические аппараты различных типов вовсе не были редкостью… Даже кубинский блок запустил собственный зонд несколько месяцев назад. — Значит, вы хотите, чтобы я поработал над металлами корпуса?

— Нет. — Ньютон медленно потягивал свой напиток и глядел в окно, словно думая о чём-то своём. — Корпус уже основательно проработан. Я хотел бы, чтобы вы занялись топливной системой, — нашли материалы, устойчивые к некоторым агрессивным веществам, таким как топливо, отходы и тому подобное. — Ньютон повернулся к Брайсу и снова улыбнулся, и Брайс понял, почему эта улыбка вызывает у него смутную тревогу: в ней была тень какой-то необъяснимой усталости. — Боюсь, я очень мало знаю о материалах — их устойчивости к температурам, кислотам и механическим напряжениям. Оливер считает, что вы один из лучших специалистов в этой области.

— Может быть, Фарнсуорт и переоценивает меня, но я неплохо в этом разбираюсь.

На этом тема будто бы исчерпала себя, и они немного помолчали. С той секунды, как Ньютон упомянул космический корабль, старое подозрение, конечно, вернулось к Брайсу. Но вместе с ним напрашивалось очевидное опровержение: если бы Ньютон, по некоему безумному допущению, прилетел с другой планеты, он и его люди не стали бы строить космический корабль. Уж что-что, а корабль бы у них уже был. Брайс усмехнулся, заметив, что рассуждает на уровне третьесортного научно-фантастического романа. Если Ньютон и в самом деле был марсианином или венерианцем, то по законам жанра он должен был сейчас заниматься ввозом тепловых излучателей, чтобы поджарить Нью-Йорк, или разрабатывать план по уничтожению Чикаго, или умыкать юных дев в подземные пещеры для совершения мистических жертвоприношений. Но Бетти Джо? От виски и усталости воображение Брайса разыгралось, и он чуть не рассмеялся вслух, представив себе Бетти Джо на киноафише, а рядом с ней Ньютона в пластиковом шлеме, угрожающего ей лучевым пистолетом — большим серебристым пистолетом с тяжёлыми конвекторными рёбрами и вылетающими из ствола маленькими блестящими зигзагами. Ньютон по-прежнему рассеянно смотрел в окно. Он уже выпил первый стакан джина и налил себе ещё один. Пьяный марсианин? Инопланетянин, который пьёт джин с тоником?

Вдруг Ньютон обернулся и заговорил — так же неожиданно, как раньше, хотя и безо всякой резкости. Он спросил:

— Зачем вы хотели видеть меня, мистер Брайс? — В его тоне не было настойчивости, только любопытство.

Вопрос застал Брайса врасплох, и, чтобы как-то замаскировать паузу, он налил себе ещё виски. Затем ответил:

— Меня очень впечатлила ваша работа. Фотоплёнка… красители, рентгеновские лучи… и ваши инновации в электронике. Думаю, это самые… самые неординарные идеи, что встречались мне за долгие годы.

— Спасибо. — Ньютон как будто слегка оживился. — Мне казалось, очень немногие знают о том, что я… приложил к этому руку.

В его усталом, бесстрастном голосе было что-то, от чего Брайсу сделалось немного стыдно за себя, за своё любопытство, заставившее его прочесать всю корпорацию вплоть до самого Фарнсуорта, а затем вынудить Фарнсуорта устроить эту встречу. Он чувствовал себя словно ребенок, который пытался добиться внимания своего терпеливого отца, но не сумел, а только потревожил и утомил его. В эту минуту он подумал, что, наверное, покраснел, и мысленно возблагодарил царивший в комнате полумрак.

— Я… всегда восхищался выдающимся умом. — Брайс смутился и беззвучно обругал себя, понимая, что выглядит как школьник. Но когда он услышал вежливый и скромный ответ Ньютона, его смущение куда-то испарилось — он вдруг понял, что его собеседник, наверное, просто пьян. Он слышал его отстранённую, безучастную, слегка нечёткую речь, видел растерянный, расфокусированный взгляд его широко открытых глаз и чувствовал, что Ньютон, почти неуловимо, был или очень пьян — спокойным, тихим опьянением, — или очень болен. И внезапно он ощутил прилив острого чувства близости к этому худому одинокому человеку. Уж не был ли и сам он пьян? И не был ли Ньютон, также, как он сам, мастером тихого утреннего пьянства, так и не нашедшим ни одной причины, почему бы разумному человеку в этом сумасшедшем мире не напиться с утра пораньше? Или это была та самая пресловутая ненормальность гения, безумная и неприкаянная рассеянность, ментальный озон — порождение сияющего разума?

— Оливер договорился с вами об окладе? Вы довольны им?

— Об этом позаботились как нельзя лучше. — Брайс встал, распознав, что этим вопросом Ньютон завершает беседу. — Я вполне доволен своим окладом. — И, пока ему не предложили удалиться, спросил: — Мистер Ньютон, могу ли я задать вам один вопрос, прежде чем уйду?

Ньютон будто бы не слышал его: он всё так же смотрел в окно, бережно держа пустой стакан в своих изящных пальцах. Лицо его, гладкое, без морщин, отчего-то казалось очень старым.

— Конечно, профессор Брайс, — сказал он тихим голосом, почти шёпотом.