Человек - Луч

Толпы на улицах почти не двигались; люди стояли так плотно, что невозможно было ни перешагнуть, ни нагнуться, ни выбраться из толпы. Похоже было, что москвичи все до единого высыпали на улицы. Окна всех домов были настежь открыты, и там в несколько рядов, как в театральных ложах, тоже виднелись люди. Ни на балконах, ни на крышах, ни на пожарных лестницах, ни на водосточных трубах нельзя было найти ни одного местечка. Наибольшую зависть москвичей вызывали экипажи вертолетов. Огромные машины, украшенные флагами и транспарантами и похожие на елочные бонбоньерки, выбросив лестницы, на которых удобно расположились все, кто только мог покинуть свой пост, неподвижно висели над московскими улицами. День был теплый, голубой, солнечный, но и толпы на улицах, и Юра с Андрюхиным, и все другие члены экспедиции не видели ни неба, ни солнца, полностью поглощенные тем, что происходило на земле.

Только у Большого Кремлевского дворца розовый от цветов квадрат площади был пуст: добровольцы из толпы, стоя в несколько рядов и намертво сцепив руки, сдерживали напор рвущихся вперед. И у охраны, хотя им приходилось нелегко, глаза горели той же огромной радостью, какой переполнена была Москва.

Когда путешественники, потрясенные встречей, ошеломленные силой народной любви, запыхавшиеся, растрепанные, осыпанные лепестками цветов, вытирая разгоряченные лица, вошли в Георгиевский зал, навстречу им уже двигалась небольшая группа людей.

Академик Андрюхин был знаком с членами правительства и представил Юру Сергеева, своих помощников, Лайонеля Крэгса, ученых Академического городка, а также участников экспедиции профессора Павермана.

Когда прошли первые приветствия, все познакомились, выпили по бокалу шампанского и, сидя за праздничным столом, начали несколько приходить в себя от всего, чем так обрадовала и ошеломила их Москва, плотный седой человек с тем бурым загаром, который бывает только у людей, не прятавшихся от вольного воздуха, очень похожий на старого шахтера, наклонился к Юре и негромко спросил:

— Как дальше думаешь жить?

Глаза его внимательно и дружелюбно рассматривали Юру.

— Уеду в Академический городок, — встрепенулся Юра: спросили о том, что сейчас его крайне занимало. — У академика Андрюхина есть кое-какие планы… Если здоровье позволит, будем готовить новый полет. А не смогу, что ж… Когда утихнет все это, — он смущенно кивнул на окна, откуда доносился гул праздничной Москвы, — вернусь в Майск, на свой комбинат. Буду работать, играть в хоккей, учиться…

И только сейчас, глядя на этого седого человека, так похожего на учителя, Юра понял, что говорит с одним из тех людей, которых знал всегда…

Седой шахтер, глядя на багрово вспыхнувшего Юру, понял, что с ним происходит, и молча сгреб его за плечи…

Глава двадцать третья ЧЕЛОВЕК-ЛУЧ, ЧТО ЖЕ ДАЛЬШЕ?

Ночью Женя проснулась, придавленная черной глыбой ужаса. Несколько мгновений она не смела открыть глаза, зная, что сейчас произошло что-то страшное. Не двигаясь, почти не дыша, она думала: что? И вдруг, широко открыв глаза, вскочила. Нет Юры. Где он?

Включив свет, она сорвалась с широкой кровати, зачем-то подбежала к распахнутому окну, откуда тянуло острой свежестью, пахло Москвой, родным домом… И, окончательно проснувшись, Женя вспомнила, как Юра и Андрюхин умудрились уединиться, о чем-то таинственно беседуя, даже на торжественном приеме, как они, ничего не замечая, шли потом по коридору небольшого дома, где их расселили на ночь… Конечно, Юра у Андрюхина. Что еще они затевают?

Как была, в пижаме, она забралась с ногами на широкий подоконник, не видя, уставилась на темные ели, на плывущие далеко огни… Ей припомнились некоторые книги и фильмы, и она со злой усмешкой перебирала туманные образы жен, безропотных, преданных, растворявшихся в деятельности великих мужей… Эти жены варили своим мужьям вкусные обеды, вовремя пришивали пуговицы, удостаивались чести переписывать их труды, собирали в семейные альбомы разные примечательные фотографии. Нет, Женю не манила такая жизнь; при одной мысли о безмятежном существовании ей становилось тошно. Потом, как маяк, выплыл образ гордой польки Марии Склодовской, по мужу Кюри. Впрягшись рядом с мужем, она прокладывала глубокую борозду по целине, еще неведомой науке, и кто пахал глубже?.. Но Юрка увлекся кибернетикой, а Женя всей душой была предана атмовитаминам, им не идти в одной упряжке! Что ж, все равно, все равно, слышите? — она станет вровень с ним!