Человек - Луч

Отодрать стоптанный каблук — дело вовсе непростое. Если не верите — попробуйте. Лёня едва справился с задачей и успел убрать корзину, когда в дверь постучали. В этот момент он работал веником, скрывая следы своего преступления. Поспешно забросив веник за велосипед, а ногой сунув под шкаф остатки мусора, он открыл дверь, не вынимая из кармана кулак, где был зажат драгоценный каблук. Это пришла сестра.

— А… это ты! — вздохнул Лёня с облегчением.

— А ты думал? — сухо отозвалась сестра, расстроенная виденным у подруги замечательным розовым платьем с кружевным воротничком.

— Нет, я так просто, — ухмыльнулся Лёня и тотчас ушел в уборную.

Там, тщательно заперев дверь, он снова извлек каблук и, полюбовавшись им, решил, что вернее всего будет пока спрятать каблук в велосипедный футляр для инструментов.

На следующий день, едва позавтракав, Лёня вылетел во двор, сжимая в кулаке новую шайбу.

Пашка хмыкнул не очень одобрительно, увидев эту шайбу. Однако решающим испытанием должна была стать игра.

И вот, выпущенный из рук Лёни, каблук неуверенно запрыгал по мерзлым кочкам и буграм двора.

— Конечно, — сказал Лёня, — если бы на льду…

— А та и здесь была хороша, — сурово изрек Пашка.

Ясно, шайба слишком легка и слишком уж плоская. Она походила на разрезанную пополам пышку. Иногда не сразу удавалось подцепить ее клюшкой: она, казалось, прилипала к снегу…

Игру пришлось прервать. Лёня чуть не плакал.

— Идея хорошая, — сказал Пашка, колупая шайбу изгрызенными ногтями. — Но нужен целый каблук. Понимаешь, новый. Нестоптанный…

— Где же я его возьму? — всхлипнул Лёня.

— Вот этого я не знаю…

Никто не подозревал, как внимательно изучал Лёня в ближайшие часы ноги всех членов своего семейства. Он быстро убедился, что мать и сестра не представляют для него никакого интереса. Оставались отец и он сам, Бубырь. Но ему на зиму были выданы валенки, срезать же каблук с ботинок, в которых отец ходил на работу, было настолько рискованной и безнадежной задачей, что благоразумный Бубырь сразу от нее отказался.

Было от чего прийти в отчаяние!

И в тот момент, когда казалось, что все пропало, что жизнь исковеркана и разбита, Лёня с трепетом вдохновения вспомнил, что ему еще летом были куплены ботинки на вырост, что они, целехонькие до сих пор, лежат в нижнем ящике шкафа, там, где мама хранила новую обувь, и что об этих ботинках вряд ли кто-нибудь вспомнит до весны. А это еще когда будет!

Дождавшись снова, чтобы все разошлись и оставили его в квартире одного, Лёня не только с чрезвычайной аккуратностью отделил каблук, но даже прибил на его место теми же новыми гвоздями старый папин каблук, не сумевший стать шайбой. Что касается нового каблука, то он не вызывал никаких сомнений. Это была настоящая шайба, даже лучше той, знаменитой, вырезанной из старой шины.

А как хороша она оказалась в игре! Когда уже поздно вечером пришлось расходиться, Пашка забрал шайбу себе.

— Целее будет, — сказал он многозначительно.

И от этих слов сердце Лёни сжалось в тяжелом предчувствии. Ему сразу показалось, что он очень устал, и ноги не торопились нести его домой.

Но когда он решительно позвонил, а потом, потянув на себя тяжелую дверь, незаметно взглянул на лицо открывавшей ему сестры, то ничего особенного не заметил. И мама была спокойна. Она позвала его ужинать, они поговорили о школьных делах и о мальчишках, которых мама знала. Она расспрашивала о Пашке. И только! Лёня даже принялся болтать ногами от душевной радости. Он победоносно взглянул на сестру, которая вечно корчила из себя старшую и даже сейчас сидела с какой-то непроницаемой физиономией, а разве сумела бы она так здорово раздобыть шайбу?

Самое замечательное было бы сейчас рассказать обо всем, но разве его могли понять!.. Пришел отец, задержавшийся на собрании. Вот ему Лёня, пожалуй, рискнул бы рассказать. Отец не затеял бы истории из-за оторванного каблука, оценил бы полученную шайбу.

Но поднимать такой разговор при матери и сестре было крайне неблагоразумно.

Отец, поужинав, включил телевизор, и Лёня подсел к нему, когда сверкнула молния: мама вошла в столовую, держа в каждой руке по тому самому башмаку, над одним из которых утром Лёня произвел хирургическую операцию.

Она молча сунула их отцу.

Он взял башмаки и, явно не зная, что с ними делать, постучал одним о другой:

— Малы?

— Полюбуйся на забавы своего сына, — зловеще произнесла мама.

Лёне показалось, что он стал совсем маленьким и если сжаться еще сильнее, то можно целиком уйти в щель кресла и там пересидеть то ужасное, что сейчас должно было разразиться.

Папа внимательно осмотрел верх ботинок и, ничего не обнаружив, перевернул их подошвами к себе. По тому, как он присвистнул, чувствовалось, что зрелище произвело на него Впечатление.

— Тонкая работа, — сказал папа и попробовал ковырнуть пальцем приколоченный Леней старый каблук. — Парень потрудился на славу…

Лёня чуть не поднял было голову, но, вспомнив, что папины реплики на такие темы в присутствии мамы ничего не значат, продолжал сидеть смирно.