Человек-луч

Не могла же она исчезнуть! И Бубырь, чувствуя все большую тревогу, метался по двору, звал, даже умолял Муху отозваться… Как было бы хорошо, если бы она выкатилась сейчас к нему, ласково повизгивая, и у самых ног кувырнулась на спину! Честное слово, он не стал бы ее ругать. Они поскорее побежали бы домой…

Бубырь метался так до тех пор, пока родители, вне себя от тревоги, полураздетые, не выскочили во двор и от радости, что нашли сына, принялись тут же шлепать его и справа и слева. Мама ухватила Бубыря за ухо, а папа, сопя и кряхтя, подталкивал свое чадо, не слушая его воплей.

— Муха пропала!..

К его удивлению, родители остались почти равнодушны. Мама сказала, что пропажа Мухи ее не удивляет. Собака, сумевшая так таинственно появиться, должна была и исчезнуть необыкновенно. Лёне стало ясно, что Муху искать не будут. Он вспомнил об ошейнике и даже застонал от огорчения, что снял его. Пусть бы уж пропадал вместе с Мухой!

— Что еще? — свирепо крикнула мама, дергая его за ухо.

Ну что можно было ей ответить!

— Холодно, — простонал Бубырь первое, что пришло ему в голову. — Я без чулок…

— Боже мой! — Мама в полном отчаянии подхватила его на руки, а папа бежал сзади и уверял, что она надорвется…

Никто, конечно, не знал, что пропавшую Муху прежде звали Детка, что она прожила необыкновенную и очень важную жизнь, что ее ищут и за ней охотятся…

Глава десятая ПОИСКИ

В Академическом городке в эту ночь все были на ногах. Детка пропала!

Андрюхину не сразу разрешили вести открытые поиски Детки. Слишком серьезно было все, что связывалось с проведенным опытом, результаты которого и даже организацию не следовало разглашать.

Но делать было нечего: выбившись из сил, став похожим на сумасшедшего, профессор Паверман за двое суток обшарил каждый кустик на трассе — и без всякого успеха.

Следовало искать таксу в городе. С семи утра диктор местного радио через каждый час оповещал жителей о пропаже собаки и призывал доставить беглянку за большие вознаграждение на стадион. Майск немедленно стал похож на огромную выставку собак. Никто и не предполагал, что в городе их так много. Фотографии с изображением пропавшей таксы появились только к двенадцати дня, но и после этого вели псов всех мастей. Вой стоял над городом. Наверное, среди собак прошел слух о грозящем поголовном истреблении, и они, рыча и огрызаясь, отказывались идти. Их тащили чуть ли не волоком, везли в автобусах, в грузовиках; мальчишки принесли столько щенят, что город пропах ласковым запахом псинки и молока.

Весь этот собачий базар проходил на большом футбольном поле. Зимой поле стало малым, хоккейным, и вокруг оставалось много места, чтобы разместить собак, их хозяев и бригаду из Института научной фантастики, возглавлявшую поиски пропавшей таксы.

Руководил этой бригадой профессор Паверман. Голова его все еще была забинтована. Сквозь сильные очки глаза казались маленькими и злыми. Профессор ни на мгновение не оставался в покое. Он бегал по наскоро сколоченной трибуне, мимо которой проводили собак, то и дело соскакивал на поле и кричал, хватая хозяев собак за рукава и отвороты пальто:

— Вы что, издеваетесь, да? Разве это собака? Это теленок! Зачем мне ваши овчарки? Такса! Понимаете? Маленькая, черная, веселая, добрая, умная такса!

На него не обижались: видели, человек не в себе. А собак привели, чтобы хоть чем-нибудь помочь: может, пригодятся.

По радио передали короткое выступление академика Андрюхина с обращением к жителям Майска и окрестных колхозов:

— Дорогие товарищи! От имени всего коллектива наших ученых прошу вас оказать всяческую помощь в поисках пропавшей собаки! С ней связано важное для нашей страны открытие. Собаку необходимо отыскать срочно, в противном случае поиски станут бесцельными…

В середине дня над стадионом повис вертолет. К трибуне, где бегал Борис Миронович Паверман, сбросили вниз лесенку. По ней, словно большой темный жук, быстро перебирая ступеньки, спустился незнакомый большинству человек с отличной бородой и веселыми, яркими глазами. Это был Андрюхин.

— Ничего?

Паверман отчаянно махнул обеими руками, едва не задев Андрюхина по шапке.

— …Вообще ни одной таксы!

Конечно, были и таксы, правда немного. Каждый раз, когда среди визжащих, рычащих, старающихся мимоходом цапнуть кого-нибудь псов появлялась приплюснутая, с висячими до земли ушами раскоряка такса, словно карикатура на настоящую собаку, вся бригада ученых сбегала с трибуны и мчалась ей навстречу, наступая на разнообразные лапы и хвосты… Впереди всегда оказывался Борис Миронович. Хотя руки у него, много раз перевязанные бинтами и даже просто носовыми платками, были все изгрызаны неблагодарными псами, он первый хватал таксу на руки. Но все было напрасно.

Вертолет, сделав круг над стадионом, ушел вертикально вверх и исчез.

Профессор Паверман не бросал и не опускал очередную таксу: он ронял их так небрежно и одновременно с таким отчаянием, что, даже слыша визг своей собаки, ее хозяин только расстраивался, что и этот пес не тот…