Человек - Луч

— Ага! Очень хорошо! — Он вертел в руках картофелину, явно обрадованный. Вот она выпорхнула у него из рук, он поймал ее, и она снова смирно улеглась на ладони. — А где же остальные буквы? Здесь шел полный адрес: «Горьковская область, п/я 77».

— Почему-то этих букв не было, Иван Дмитриевич.

И Юра рассказал академику всю историю розовощекой картофелины.

— Очень интересно! Когда-нибудь покажете мне этого Бубыря, — смеялся Андрюхин. — А картофелину вручите сами юноше, которого звать Борис Миронович Паверман. Профессор Паверман. Такой тощий, в очках, очень быстрый. Руководитель Института научной фантастики Академии наук. Сказочно талантливый человечина. Неорганизованный, торопыга, но талантлив дьявольски. Это он запустил вашу картофелину.

— Запустил?

— Да… Это чудо, мой мальчик! — Андрюхин, быстро оглянувшись по сторонам, зашептал, наклонившись к Юре: — Чудо! Если бы мне еще двадцать лет назад сказали, что возможно нечто подобное, я первый бы поднял на смех любого! Может быть, вскоре и вы вместе с нами будете творить чудеса!

— Я? — удивился Юра.

Холодок непонятного восторга остро сжал его сердце.

— По ходу исследований всегда наступает минута, — торжественно сказал Андрюхин, — когда ученому, конструктору нужен испытатель, человек мужественный, сильный, с точным глазом, стальной волей… О том, что может случиться в будущем, я пока не смею мечтать…

Снова Юра ощутил легкость, крылатое предчувствие счастья… Уже с меньшим смущением он извлек из своего чемоданчика телеграмму о том, что моря покоряются только смелым, и шкатулку, не так давно без умолку звавшую его к чему-то приготовиться.

Глаза Андрюхина при виде этих предметов весело сверкнули.

— Телеграмму можете порвать или сохранить на память, — засмеялся он, — а шкатулку верните. Я сегодня подложу ее Паверману… Вот кого интересно пугать! Вы не обиделись на мой розыгрыш?

Он несколько минут ухмылялся про себя, видимо сочиняя текст для страшного послания, которое сегодня ночью прозвучит под кроватью ничего пока не подозревавшего директора Института научной фантастики…

Юра наблюдал за Андрюхиным с веселым любопытством, удивлением и нежностью.

Он никак не ожидал, что академик может шалить, как проказливый школьник. Честно говоря, это Юре понравилось.

Академик неожиданно снял руки с баранки перед довольно крутым поворотом. Юра, невольно поднявшись, рванулся вперед, чтобы перехватить управление. Машина безусловно должна была врезаться в шершавые стволы огромных сосен, но почему-то самостоятельно сделала плавный поворот и помчалась дальше…

Юра знал, что Академический городок, где располагались научные институты академика Андрюхина, лежал где-то в лесах между Майском и Горьким. Сначала они ехали по хорошо известному Горьковскому шоссе — огромной бетонной автостраде, которая, как река, лилась меж набухших влагой серых полей, деревенек с красными крышами и паучьими лапами телевизоров над ними, мимо еловых рощ и торфяных болот, по которым шагали вдаль вышки электропередачи, гордясь тяжелым грузом проводов…

Примерно на двадцатом километре машина, переваливаясь с боку на бок и покряхтывая, сползла с шоссе на узкую бетонную ленту, уходившую в лес. Судя по знаку, въезд на эту дорогу был запрещен. Они проехали под запретительным знаком и углубились в лес. Неумолчный шум шоссе, доходивший сюда, как далекий прибой, вскоре совсем затих. Их окружали непроезжие, нехоженые лесные дебри.

— Я думаю, с чего вам начать, — заговорил Андрюхин. — Впереди у вас очень интересная, но и очень опасная работа. Не сомневаюсь, что вы согласитесь, когда узнаете, в чем дело. Но первые день-два вам лучше всего просто осмотреться. А чтобы не скучать, потренируйте наших хоккеистов…

Юра сразу почувствовал себя уверенней. Недаром тысячам болельщиков он был известен под именем Бычка. Его слава центрального нападающего гремела по всему Майску и даже проникла за пределы города. Он усмехнулся, представив ученых на хоккейном поле. Андрюхин уловил его усмешку и откровенно захохотал, показывая великолепные белые зубы.

— Да, да, так и сделаем! Я отвезу вас прямо в Институт долголетия. Самому молодому игроку в вашей новой команде будет не меньше девяноста лет, ну а самому старшему — не больше ста семидесяти…

И, насладившись растерянной и смущенной физиономией Юры, Андрюхин спросил:

— Ну, а сколько же, по-вашему, мне?

И он неожиданно пнул Юру в бок жестким, как булыжник, кулаком так, что Юра даже слегка задохнулся.

Этот удар окончательно убедил Юру, что перед ним еще молодой человек. Но звание академика, всемирная слава, то, что имя Андрюхина он читал еще в школьных учебниках, — все это заставило его сделать молниеносный расчет, и он несколько неуверенно пробормотал:

— Сорок? Сорок пять?..

— Неужели я так плохо выгляжу? — Андрюхин даже притормозил машину, разглядывая себя в косо посаженном зеркальце. — Врете-с! Врете-с, товарищ Бычок! Я выгляжу лет на двадцать восемь — тридцать! Да-с!

— А борода? — пробормотал Юра.