Человек-машина

— Вот об этом я и твержу, — заговорила она. — Когда я слышу такие вещи, то знаете, о чем думаю? Об этих… — она указала на мои ноги, — техногенных фантомах?.. Мне хочется изъять мозг из тела и поместить в колбу. Вот чего я хочу. Спрятать мозг куда-нибудь в безопасное место — тогда все равно, что станется с телом и какие возникнут ошибки. С мозгом все будет в порядке. Понимаете? Необходимость отделить мозг от тела?

— Но я и есть тело. Я мозг и тело. Их нельзя разделить.

— Представьте, что можно, — парировала она.

Повисло молчание.

— Я делаю органы для себя, — сказал я. — Не только для других.

Она пристально воззрилась на меня. Затем улыбнулась:

— Я думаю, мы поняли друг друга. Вот что я вам скажу. Занимайтесь, чем занимаетесь, а я посмотрю, что смогу сделать со своей стороны. Объединю вашу реальность с реальностью компании.

— Хорошо.

— Как вам нравится зуб со встроенным телефоном? — осведомилась она. — По-моему, я видела такой по телевизору.

— Гм.

— Это будет функционально. Не просто, а весьма функционально. Я не к тому, чтобы вы бросили косметику. Ее любят все. Но если вы испытываете потребность — не знаю — оснастить зубы телефонами, то вот вам сигнал. Потому что вы ученый. Генератор идей. Вы это знаете? — Она рассмеялась.

— Да, — ответил я, хотя думал иначе.

— Я рада, что этот разговор состоялся. Серьезно. Спасибо, что нашли для меня время, Чарли.

— О'кей, — отозвался я.

— И держите меня в курсе.

— Договорились.

На выходе я оглянулся. Одна щека у нее выпирала: она что-то нащупывала языком.

Номер Лолы был с балконом. Холодало, но она запахивалась в одеяло — так мы могли сидеть снаружи, взирая на свет автомобильных фар и уличные фонари. Лола перегнулась через перила и поежилась.

— Если закрыть один глаз, машины кажутся игрушечными, — сказала она. — Щелчком можно сбить.

Я положил руку ей на талию. Или туда, где та должна была находиться. Одеяло было толстое. Она подняла на меня глаза. Ее губы дрогнули. Затем мы синхронно обернулись: сестра суетилась вокруг кровати, собирала в ведро мусор со столика.

— Она всегда заявляется перед тобой, — сообщила Лола.

— Правда?

— Когда тебя нет, ее тоже обычно не видно.

Сестра поймала мой взгляд и улыбнулась через стекло.

— Я хочу уехать. — Лола обняла меня и стиснула. — Уехать туда, где никто не будет смотреть.

Это была хорошая мысль. Я пребывал в нерешительности.

— То есть когда ты закончишь работу.

— Да.

— Я не хочу, чтобы ты прекращал.

— Может, придется выделить время на восстановление, — сказал я. — В смысле рук.

— В самом деле, — откликнулась Лола.

Она тронула меня за рукав. Все мои волоски встали дыбом. Биологии нет равных в сенсорной обратной связи. Я даже и близко к такому не подошел.

— Мне нравятся твои руки. — Ее ладонь не останавливалась. Она достигла моих металлических пальцев. — Но они тоже нравятся. — Лола прижалась ко мне лбом. — Те, что ты сделал сам.

Возвращаясь в ночлежку, я решил прихватить растение в кадке. На этаже Лолы их были десятки, и жизнерадостные островки зелени действительно создавали особую атмосферу. Я хотел поставить несколько штук в лабораториях, но не мог из-за опасности загрязнения. Но я мог украсить собственную комнату. Я перенес растение и поставил его в угол.

На следующий день я всерьез занялся обратной связью. Эта тема оказалась на удивление малоизученной. Статьи носили спекулятивный характер; в них описывались эксперименты, которые могли бы принести пользу, если бы другие мыслители залатали другие зияющие прорехи. Начинались они так: «На сегодняшний день отмечен небольшой интерес к проблеме восстановления чувствительной функции, утраченной в ходе ампутации».

Меня это раздражало. В любом магазине электроники за три сотни баксов можно купить игровую консоль с джойстиком, оборудованным гироскопом и двойной обратной связью, который вибрирует и содрогается, имитируя восемнадцатью разными способами ощущения при управлении танком на поле боя. Однако никого не интересовало, как восстановить осязание при потере руки. Таким выдавали клешню образца 1970 года. Так решалась проблема. У нас была технология, но только не там, где нужно. Меня удручал не столько моральный аспект, сколько неэффективность происходящего. Это было неправильным распределением ресурсов. Я видел логику в том, что компании тратят сотни миллионов долларов на игровые приставки вместо протезов, способных вернуть людям чувствительность. Но всякий раз, когда я натыкался на этот «небольшой интерес», мне хотелось кого-нибудь стукнуть.