Человек меняет кожу

– Так вот, всё это – ненужное фанфаронство. Никаким добровольцам работать в условиях, опасных для жизни, мы не позволим. И пусть они бросят заниматься агитацией. Ко мне приходили уже ваши персы и заявили: раз русские пойдут работать добровольцами, мы тоже встанем на работу. Скажите делегатам, если они хотят показать своё геройство, пусть его покажут без форса, в нормальных условиях, повышая норму выработки.

Кларк покраснел.

– Товарищ Морозов, вы есть начальник, решение остаётся с вами. Но позвольте мне оставить за собой особое мнение. Я думаю, то, что вы делаете, не есть правильно. Рабочие хотят ускорять окончание строительства, а вы не хотите допускать. Это есть тормозить рабочий энтузиазм. Это есть затирать рабочий инициатив. Это есть оппортунизм.

Морозов прищурил глаза.

– А стоять в стороне и смотреть, как рабочие убиваются, это, по-вашему, как называется?

– Я не стоять в стороне, – покраснел ещё гуще Кларк. – Я приходил сказать, что инженерный персонал не должны отставать от рабочих и что я лично всё время работ буду с рабочими в траншее.

Морозов поднялся.

– Извините меня, товарищ Кларк, я незаслуженно вас обидел. Я никогда не сомневался ни в вашей честности, ни в вашей отваге, ни в вашей глубокой преданности делу строительства. То, что вы предлагаете, очень трогательно и очень благородно. Особенно трогательно это услышать из уст иностранного инженера. Только, несмотря на всё моё уважение к вам и к вашему поступку, как начальник строительства и ваш непосредственный начальник, я не разрешу вам привести его в исполнение. Вы только что назвали меня оппортунистом, и я на вас не обиделся. Думаю, и вы на меня не обидитесь. Я рад, что вы так быстро усвоили нашу политическую терминологию, но, мне кажется, вы не совсем ещё овладели её содержанием. Рабочая инициатива – прекрасная вещь, но на то и существует авангард рабочего класса – партия, и на то партия поставила нас у руководства страной и строительством, чтобы мы направляли эту инициативу в надлежащее русло. Оппортунизм, дорогой товарищ Кларк, – это линия наименьшего сопротивления. Часто оппортунистом является не тот, кто отказывается возглавить неверно направленную рабочую инициативу и старается перевести её на правильные рельсы, а именно тот, кто идёт на поводу у такой инициативы, потому что подчиняться ей в данную минуту легче и выгоднее, чем её направить.

– Вы меня не убедили. Ваша партия верно говорит. что строительство – это есть фронт. Командир на фронте никогда не останавливается перед потерей несколько человек, чтоб ускорить победу. Вы есть враги и насмешники гуманизма, а сами поступаете, как гуманист.

– Ваша параллель – неудачна. Плохой командир бросается своими красноармейцами, если может обойтись без потерь. Рабочая и крестьянская кровь, товарищ Кларк, это дорогая кровь. Когда будет в этом необходимость, – а она не за горами, – каждый из нас сумеет погибнуть просто и без лишних слов. Разбазаривать рабочую кровь тогда, когда в этом нет жёсткой необходимости, – это преступление. Давайте будем считать эту тему исчерпанной.

– Это есть ваше право. Я оставляю за собой своё мнение…

Зайдя в канцелярию прораба, Морозов с ужасом убедился, что уже четыре часа. Вчера он назначил ровно на четыре выезд комиссии к горе Ката-Таг. Гора находилась на границе второго и третьего участков. Он велел срочно разыскать иностранного писателя – надо было его приютить у себя и накормить обедом – и приказал шофёру гнать кратчайшей дорогой на Ката-Таг.

– Вы не очень проголодались? – обратился он к писателю. – Могу вас по дороге подбросить в столовую.

– О нет! Пообедаю потом, вместе с вами.

– Вместе с нами – это не всегда удобно: мы иногда обедаем поздно вечером. Но если вы действительно не очень голодны, вам интересно побывать на заседании нашей комиссии по разрешению проблемы Ката-Таг. Водхоз направил к нам из Ташкента для консультации по этой проблеме видного итальянского специалиста, консультировавшего уже одно из наших среднеазиатских ирригационных строительств. Вы увидите нашего прораба по консольному перепаду, американского инженера Мурри и таджикского инженера Уртабаева. Комиссия получается почти интернациональная.

– А что это за проблема Ката-Таг? Или это вопрос настолько специальный, что такой профан, как я, всё равно ничего не поймёт?

– Нет, чего ж тут непонятного! Магистральный канал на своём пути, на сто девяносто пятом пикете, натыкается на гору высотою метров в пятьсот. Трасса проведена так, что канал срезает как раз мыс горы. Профиль местности на этом отрезке резко понижается. Канал идёт частично в насыпных дамбах, от шести до двенадцати метров выше уровня долины. У самой горы Ката-Таг, где местность понижается ещё больше, разница между уровнем канала и долины достигает двадцати пяти метров. Одним словом, с левой стороны канал имеет естественную насыпь – это гора Ката-Таг со срезанным мысом, а с правой – от лежащих внизу полей его отделяет насыпная дамба высотою метров в тридцать. Всё это увидите на месте, тогда картина станет сразу более ясной.

– Нет, я понимаю.