Человек может

— Вот тут вспомнили, — продолжал Бушуев, — подвесные леса. Я знаком с этим предложением. Характерно, что внес его не строитель, а монтажник. Это значит, что у товарища Сердюка по-настоящему развита рационализаторская смекалка.

Еще и не такое придумаю, — думал счастливый Павел.

Он никогда не знал, что к нему так хорошо относятся, только сейчас понял, что каждый его поступок, каждое сказанное им слово запоминается и оценивается окружающими его людьми.

За прием Павла Сердюка в кандидаты проголосовали единогласно.

Эх и хорошо же мне! — думал Павел, веселыми добрыми глазами посматривая вокруг.

Его поздравляли. Пожимали руку. Но никто не поздравлял беспартийную Марью Андреевну Вязмитину и члена партии Петра Афанасьевича Сулиму. Впрочем, им это, наверное, было и не нужно.

…«Днем мы монтажники, а вечером — демонтажники», — как-то шутя говорил Вася. На следующий день, сразу после работы, за ними на строительство был специально прислан автобус Министерства юстиции. Они ехали впятером — Павел, Вася Заболотный, Степан Бурлака, Булат Гибайдулин и Семен Сорокин со своими полиспастами. Бригада Павла подрядилась за один вечер установить на место несгораемые шкафы в новом помещении, куда переехало Министерство юстиции.

— Нужно кончать с этим, хлопцы, — сказал Павел, удобнее устраиваясь на мягком сиденье автобуса.

— С чем? — не понял Вася.

— С халтурой.

— Нам, беспартийным, можно, — с обидой ответил Вася. — А ты — как хочешь…

Когда они вышли из автобуса, поджидавший их комендант сердито спросил:

— А где же остальные?

— Кто — остальные? — удивился Вася.

— Ну, грузчики.

— Здесь, папаша, нету грузчиков, — сказал Вася (комендант был примерно одного возраста с ним), — здесь — демонтажники.

— Ну, пусть демонтажники. Так где же они? — обратился комендант к Павлу, чувствуя в нем старшего.

— Больше никого не будет.

— Что же это вы — впятером думаете сейф перенести?

— Впятером не носим, — серьезно сказал Павел. — Каждый человек у нас берет по два сейфа. Под мышки.

Семен Сорокин торжествовал. Он закрепил свой кран-укосину на лестничной площадке и уверенно манипулировал полиспастами, а остальным оставалось только подталкивать и подтягивать повисший в воздухе сейф.

— Здорово, — с уважением сказал комендант. — Такого я еще не видел. — Остроумное приспособление Сорокина пленило его. — Я сам, даже без вашего ходатайства, похлопочу, чтобы вам премию выплатили. Если вы и дальше нигде ступенек и углов не обобьете.

Они установили сейф на место и принялись за высокий несгораемый шкаф, с двумя дверцами и хитроумными замками, в которых поворачивались колесики с цифрами. Его нужно было установить в кабинете министра.

Орудуя полиспастами, Сорокин поднял шкаф в воздух. Монтажники придерживали его по четырем углам и легко двигали вверх по лестнице. Они быстро прошли первый марш и добрались до площадки.

Внезапно Павел почувствовал, что на руки ему навалилась огромная тяжесть, глянул вверх, заметил, что укосина смялась, закричал: «В сторону!», всеми силами пытаясь еще хоть на мгновение удержать сейф, и, когда товарищи отскочили, толкнул эту тяжесть вперед, от себя.

Пронзительная, острая боль в ноге вырвала у него короткий вскрик.

Он упал.

И вспомнил, чего не хватало крану-укосине.

Жесткости.

Он вспомнил это слово.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

1

Жесткость.

Больше он не забывал этого слова.

В течение трех лет, которые миновали со дня, когда ему на ногу обрушился сейф, он часто повторял его про себя. Жесткость.

Способность сопротивляться образованию деформации. Способность не поддаваться.

Ему тогда обрубило палец правой ноги. Забрали в больницу. Фельдшерица ножницами, похожими на те, которыми режут жесть, распорола ботинок, а хирург, осмотрев ногу, сказал: «Не нужно и ампутации. Как ножом. Через неделю будете танцевать».

Наутро в больницу приехала Олимпиада Андреевна. Ее разыскал Петр Афанасьевич. Она пощупала Павлу пульс, покачала головой, вышла из палаты и вернулась с медицинской сестрой.

Павлу налили в рюмку какого-то лекарства.

Он залпом выпил содержимое рюмки, поморщился и спросил:

— Что это такое?

— Валерьянка, — ответила сестра.

Швы срастались медленно, началось нагноение, но в больнице он действительно, как предсказал хирург, не пробыл и недели. Марья Андреевна настояла, чтобы он переехал к ним.

Все это началось с вечера, когда он остался вдвоем с Марьей Андреевной. Алексей ушел на лекцию, а Олимпиада Андреевна — на заседание. Они пили чай.

— Вы помните, Павел, — спросила Марья Андреевна, — как вы однажды рассказывали мне о том, как бы вы поступили, если бы нашли листок в книге… С формулами, заключающими важное научное открытие…

— Помню, — смущенно улыбнулся Павел.

— А как бы вы поступили, если бы я дала вам такой листок?

Павел искоса взглянул на Марью Андреевну — уж не шутит ли она. Лицо ее было совершенно серьезно.

— Не знаю, — протянул Павел. — Но думаю, что уж если где-то действительно хранится листок с секретом человеческого бессмертия, то его лучше дать не мне, а, скажем, Академии наук или кому-нибудь вроде этого.