Человек на метеоре

Наступили для меня дни ужаса и отчаяния. Но, казалось, только я и Каан относимся к этому несчастью более болезненно и остро, чем ко всем предшествовавшим.

Было решено охранять наших женщин, тщательно сторожить проход в Область Дикой Воды, чтобы ни одно существо, человекоподобное или дикое, не могло пробраться во владения мариноидов.

Таково было мнение и настроение всего города; и вождь обратился с крыши своего дома к народу с речью, в которой красноречиво уверял нас, что опасность теперь миновала, что грабители из Области Дикой Воды не могут теперь пробраться к нам, ибо мы настороже и остановим их. Он, вождь наш, уверяет нас в этом. Отныне наши женщины в безопасности. Будь около меня Нона, живая и невредимая, я, несомненно, приветствовал бы такие речи и уверения, как это сделало большинство слушателей. Но Ноны не было со мной. Она исчезла и скрыта в этой ужасной неведомой Области, откуда никто не возвращался. Вождь сказал, что женщины мариноидов в безопасности! Но что мне до того, когда Нона моя пропала? Зашла речь о том, чтобы отправить экспедицию в Область Дикой Воды. Но охотников не было, кроме тех сравнительно немногих мариноидов, которые потеряли своих жен и дочерей. Каан не покидал меня, он пошел бы со мной, а для меня не было бы ни сна, ни пищи, если бы я решил остаться в Раксе, предоставив Нону ее судьбе.

Пригодного искусственного оружия в Раксе не было, кроме одного — тонкого охотничьего копья, сделанного из рыбьей кости — таким копьем поверг меня на землю спутник вождя, когда меня впервые вели в Ракс. Такие копья брали мы с собой, когда отправлялись с сыном вождя на охоту.

В давно прошедшие времена у мариноидов было и другого рода оружие. Но однажды — с того времени прошел срок, равный длительной человеческой жизни — однажды гражданская война разразилась между двумя городами мариноидов; а когда она окончилась, все оружие, кроме простых копий, было предано уничтожению. Казалось, оружие ни на что не нужно. В самом деле, мариноиды не вели дикого образа жизни. О чудовище, которое появилось когда-то, чтобы уничтожить их, сохранились лишь старинные легенды. И так жили они в той ложной, кажущейся безопасности безоружного народа, при которой они были беззащитны, и не могли бы даже бороться, если бы окружавшие их враги трудового народа напали на них; они упустили из виду, что пока в остальном, враждебном им мире, существует вооруженный неприятель, самая их беззащитность является для их врагов непреодолимым соблазном к нападению!

Мы организовали небольшой спасательный отряд. Вместе со мною и Кааном нас было не больше пятидесяти человек; заботы о Бое на время нашего отсутствия взяла на себя жена Каана. Затем, совершенно неожиданно, сын вождя выразил желание присоединиться к нам, и мы избрали его руководителем нашего отряда. Это была большая радость для нас, ибо сын вождя пользовался большою популярностью среди нас.

Этар — мы подружились и звали друг друга по имени — был моложе меня. Это был стройный юноша с открытым лицом, с детской улыбкой, но с решительным взглядом. Каан был уже человек немолодой, руки его уже не были так гибки, как у юноши, но тело у него было крепкое и сильное. Я чувствовал, что с помощью таких двух спутников, я в состоянии одержать победу над любыми чудовищами, какие бы ни попались нам навстречу, и отбить от них Нону.

Когда наш отряд был почти в сборе, Этар заявил нам, что мы можем совершить ошибку. Нас всего пятьдесят, и мы все, в сущности, невооружены. А чтобы пробраться куда-нибудь тайком, — отряд наш слишком многочисленен: на нас могут напасть уже потому, что нас слишком много, и мы будем иметь слишком вызывающий вид.

План Этара вкратце заключался в том, чтобы мне, ему и Каану незаметно пробраться в Область Дикой Воды и разведать, что там происходит. Затем, может быть, незамеченные и избегнув столкновения, мы могли бы вернуться и организовать экспедицию с большими силами — достаточно крупными для того, чтобы быть уверенными в успехе.

Мое единственное желание было отправиться за Ноной и вернуть ее, и, конечно, слова сына вождя показались мне разумными. Но и со всех точек зрения Этар был прав, и, таким образом, было решено, что мы отправимся только втроем.

Я никогда не забуду сцены прощанья Этара с матерью на крыше их дома. Все были уверены, что мы идем на верную смерть. Мы уйдем, и они никогда уже не увидят нас и не услышат о нас. Но в выражениях чувств у мариноидов не было ничего героического. Ни криков, ни приветствий, как это принято, когда герои отправляются в бой. Это присуще вам, истинно цивилизованным людям, это вы обставляете начало войны пустыми и тщеславными церемониями. Мариноиды столпились на каждом углу водной площади перед домом вождя, и молча ждали, пока мы готовились к отправлению. И стало еще тише, когда мать вождя прощалась с сыном.

— Прощай, Этар, — сказала она; взгляд ее обратился также ко мне и к Каану.

— Мы будем ждать и надеяться, что вы вернетесь.