Человек на поводке

На этот раз не применялось никаких снотворных, поскольку бандиты не были уверены, что он вовремя придет в себя. Несмотря на ярость и страстное желание убить Кесслера, Ромстед вынужден был признать, что они действительно настоящие профессионалы. Где-то ближе к вечеру пойдут четвертые сутки с момента похищения, а он еще ни разу не видел никого из четверых: только неясные силуэты в черных балахонах. Ромстед не смог бы описать ни одну из машин, ни одно из зданий или хотя бы интерьер, если не считать единственной комнаты, которую после завершения операции наверняка полностью переделают.

Его разбирало любопытство: к чему все эти предосторожности, если их все равно убьют? Ведь они же узнали Кесслера. Для большей театральности? Или они считают его за дурака, которого все эти меры предосторожности с переодеваниями могут убаюкать и который как последний идиот поверит, что их потом отпустят? «Ну нет, — решил Ромстед, — скорее всего, на этом настояли остальные — на тот случай, если ему удастся сбежать, хотя это совершенно невозможно». Ромстед не знал никого из них, хотя подозревал, что Центровой может оказаться тем самым Делеваном, о котором упоминал Мердок, — продавшимся частным детективом, отсидевшим срок в Сан-Квентине за вымогательство.

Машина замедлила ход, потом повернула и неуверенно поползла дальше. Такая езда по бездорожью продолжалась минуты две. Наконец шум мотора стих. Ромстед услышал, как хлопнула дверца другой машины. Значит, прибыли на место встречи, и один из бандитов пригнал смертоносный двухместный седан. Ромстед услышал, как вылез из кабины водитель их машины, затем звук голосов, но слов разобрать было нельзя. Задний борт грузовика опустили.

— Приехали. — Это голос Центрового. — Все наружу.

Ромстед слышал, как помогли выбраться Полетт; потом и его потянули за ноги. Ему удалось встать, покачиваясь из стороны в сторону, напрягая мускулы онемевших от длительной неподвижности ног. Солнце теперь пекло голову с такой же яростью, как до этого накаляло металлическую крышу над ними.

— Приехали, теперь можно оправиться, — пояснил Центровой. — С этого момента вы все время будете находиться в машине. Сюда, пожалуйста, мисс Кармоди, никто не будет подсматривать.

— Ты уверена, что справишься сама? — спросил Техасец.

«Этот будет вторым, — подумал Ромстед, — после Кесслера. Пяти минут наедине в запертой комнате вполне достаточно».

— Займись антеннами, — приказал Центровой. — У нас не так уж много времени. — Значит, они сняли их на время перегона. Однако хитры. Машина с двумя антеннами могла бы привлечь внимание.

Послышались шаги двоих удаляющихся людей, потом один вернулся обратно. Путы на ногах Ромстеда немного ослабли, так что он мог кое-как ковылять.

— Держи его на мушке, пока я снимаю наручники, — велел Центровой. Наручники сняли и тут же снова надели, теперь уже соединив руки спереди. — Все в порядке, миссис Кармоди? — спросил Центровой.

— Да, — отозвалась она откуда-то слева. Они вынули у нее изо рта кляп. Ее голос звучал напряженно, в глубине его чувствовалась дрожь. Полетт держалась из последних сил.

— Держи его на мушке, — повторил приказание Центровой и отошел, чтобы привести Полетт. Они вернулись обратно. Взяв Ромстеда за руку, Центровой отвел его в сторону. Земля под ногами была неровной и каменистой.

— Давай, Ромстед, облегчись. Она еще в повязке.

Ромстед помочился. Центровой отвел его назад. Где-то справа Ромстед услышал металлическое клацанье. Минуту погодя Техасец объявил:

— Готово, ухи на месте. Можешь делать свое дело, и я вас просто к любимой мамочке.

— Это точно; следи за ним. Ромстед услышал, как открылась дверь машины. Сзади Техасец произнес:

— Помнишь, че он говорил, а? Включишь радиво, следи за реле. Смотри, чтоб оно было откинуто назад и встряло туго, как у быка в заднице, пока не начнешь пришпандоривать взрыватели.

— Без тебя знаю, — донесся из машины голос Центрового.

— Надеюсь, паря, а то мы все вместе с тобой разлетимся по всей округе. Прямо как те гамбургеры.

Тут Ромстед сообразил, что Полетт стоит рядом с ним. Ее рука коснулась его и очутилась у него в ладони. Она дрожала. Ромстед сжал ее. Это все, что он мог сейчас сделать.

— Ну вот, дитя появилось на свет, — сказал Центровой. — Давай ее сюда.

Полетт очень тихо прошептала ему на ухо:

— Я ни за что… ни за что не упаду на колени… перед… перед этими сволочами…

Затем ее увели. Немного погодя хлопнула дверца.

В спину Ромстеда уперся дробовик, и кто-то взял его за руку. Его повели вперед, потом остановили, и он правой рукой коснулся машины. Развязали лодыжки.

— Давай внутрь, — скомандовал Центровой. Ромстед скользнул на сиденье. Дверца закрылась. Наручники расстегнули, а один из них снова защелкнули на левом запястье. Он услышал громыхание цепи, а потом звук вставляемого в отверстие левой дверцы стержня. Задев Ромстеда за живот, он прошел дальше. Загремели шайбы и гайки, раздался легкий хлопок, когда тонкая обшивка дверей прогнулась под давлением закручиваемых гаек.