Человек находит друга. Кольцо царя Соломона

Надо сказать, что отряд насекомоядных^[51] стоит на одной из самых низших ступеней генеалогической лестницы млекопитающих, поэтому эти животные представляют особый интерес для сравнительной этологии. Насекомоядные — большая группа, но я был удовлетворительно знаком лишь с поведением обыкновенного ежа, поскольку этология этого интереснейшего животного была досконально изучена берлинским профессором Гертером. О поведении других представителей этого отряда практически ничего не было известно. Поскольку насекомоядные ведут ночной и преимущественно подземный образ жизни, почти невозможно получить достаточно полные данные путем полевых наблюдений, а трудность содержания этих зверьков в неволе препятствует изучению их в лабораторных условиях. Вот почему я официально включил этих животных в программу своих исследований.

Сначала я пытался держать у себя обыкновенного крота. Достать здоровое животное не представляло труда — зять поймал мне его по заказу в своем питомнике. Оказалось, что крот прекрасно может жить в условиях неволи. Он сразу проглотил почти невообразимое количество земляных червей, причем тут же начал брать их прямо из моих рук. Однако как объект для изучения поведения крот совершенно разочаровал меня. Несомненно, было очень интересно наблюдать, как животное за какие-то несколько секунд просто исчезало, моментально закапываясь в землю; заслуживала внимания чрезвычайно эффективная работа его сильных лопатообразных передних лап, всю мощь которых вы смогли бы почувствовать, если бы попытались удержать крота одной рукой. Наконец, совершенно замечательно, с какой поразительной точностью пребывающее под землей животное определяло по запаху местонахождение дождевых червей, которых я клал на поверхность почвы в террариуме. Но, кроме этих немногочисленных наблюдений, мне ничего не удалось узнать о жизни крота. Животное не становилось ручным, оно оставалось на поверхности не больше времени, чем ему требовалось для пожирания своего корма. После этого крот погружался в землю с такой же быстротой, с какой подводная лодка погружается в водную пучину. Вскоре меня стала утомлять постоянная необходимость добывать необъятное количество живых существ, которое крот требовал для своего пропитания, и через несколько недель я выпустил животное в сад.

Прошел год, и у меня вновь возникла мысль завести зверька из отряда насекомоядных. Это случилось во время экскурсии на необыкновенное озеро Неусидлерзее, расположенное на территории Австрии близ венгерской границы. Этот большой водоем, находящийся всего в тридцати милях от Вены, являет собой пример особого типа озер, столь характерных для открытых степей Восточной Европы и Азии. При длине более чем в тридцать миль и ширине, равной половине этого расстояния, максимальная глубина озера всего лишь около пяти футов, а на остальном пространстве оно и того мельче. Неусидлерзее почти наполовину заросло тростником, и это создает идеальные условия для жизни разнообразнейших птиц, связанных в своем существовании с водой. Среди зарослей тростника процветают большие колонии белых колпиц^[52], серых и рыжих цапель, а до недавнего времени здесь встречалась даже каравайка^[53]. Серые гуси гнездятся в огромном количестве, а на восточном берегу, свободном от тростниковых зарослей, обитают шилоклювка^[54] и другие редкие виды болотной птицы.

Теперь представьте себе дюжину утомленных зоологов, которые медленно совершают мучительный путь через этот тростниковый лес под опытным предводительством Отто Кёнига, моего старого друга. Мы шли гуськом: впереди — Кёниг, за ним — ваш покорный слуга и в кильватере — несколько измученных студентов. Мы и в самом деле оставляли за собой кильватерный след — иссиня-черный на светло-серой поверхности воды. Путешествуя по тростниковым лесам озера Неусидлерзее, вы вынуждены передвигаться по колено в черном липком иле, благоухающем сероводородными выделениями бесчисленных бактерий. Жидкая грязь цепко удерживает вас и при каждом шаге отпускает погруженную в нее ногу с громким, протестующим чавканьем.

После нескольких часов подобного путешествия вы начинаете ощущать боль в таких мышцах, о существовании которых даже и не подозревали раньше. От колен до пояса путешественник пропитан илистой, светло-серой, напоминающей молоко, водой, которая кишит мириадами голодных пиявок, тех самых, что называются Hirudines medicinales maxime affamanti^[55]. Остальная часть вашей персоны находится на чистом воздухе, который здесь как будто состоит из туч крошечных москитов. Их кровожадные вылазки доводят до неистовства, ибо руки ваши заняты тем, что непрерывно раздвигают стебли тростника, преграждающие путь, и только между делом вы можете дать себе пару-другую пощечин. Британские орнитологи, которые, очевидно, могут позавидовать некоторым нашим интересным находкам, должны отчетливо представлять себе, что наблюдать птиц на озере Неусидлерзее — дело не слишком завидное.