Человек находит друга. Кольцо царя Соломона

Очень важно, чтобы наказание следовало за проступком немедленно. Нет никакого смысла бить собаку даже через несколько минут после того, как она сделает что-то не так, поскольку она не в состоянии понять связь событий. Отсроченное наказание может быть полезным только для собаки, которая постоянно совершает что-то недозволенное и знает это. Конечно, из этого правила есть исключения — как-то, когда одна из моих собак по чистому неведению убила новое животное в моей коллекции, я спустя некоторое время дал ей понять, насколько чудовищное преступление она совершила, раза два сильно ударив ее трупом злополучной жертвы. Но я отнюдь не ставил себе целью внушить собаке понятие о преступности данного деяния и рассчитывал только возбудить у нее отвращение к определенному объекту. Ниже я расскажу, как мне иной раз приходилось прибегать к «профилактическому» наказанию, чтобы привить собакам уважение к неприкосновенности новых членов моей живой коллекции.

Приучить собаку к послушанию с помощью наказаний нельзя, и столь же бессмысленно бить ее, если, соблазненная запахом дичи, она во время прогулки убежит от вас. Побои не отучат ее убегать — это происшествие уже далеко отодвинулось в ее памяти, — а скорее отучат возвращаться, так как в ее представлении они будут связаны именно с возвращением. Единственный способ отучить ее от этой манеры — стрелять в нее из рогатки, когда она задумает удрать. Выстрел должен быть произведен неожиданно для нее, и будет лучше, если она не заметит, что камешек, свалившийся на нее неведомо откуда, был послан рукой хозяина. Полная беззащитность перед этой болью поможет собаке хорошо ее запомнить, и к тому же этот способ не внушит ей «страха к рукам».

Наказывать собак, как и детей, можно только любя, так, чтобы наказывающий сам страдал от этого ничуть не меньше виновного; для определения же степени наказания нужно хорошо знать и понимать собаку. Разные собаки воспринимают наказание по-разному, и для нервного впечатлительного пса легкий шлепок может значить гораздо больше, чем настоящая порка для его более уравновешенного и флегматичного брата. Здоровая собака на редкость нечувствительна к физическому воздействию, и рукой ей почти невозможно причинить настоящую боль, если только не бить ее по носу. Моя овчарка Тита отличалась большой силой, и после возни с ней я, как правило, бывал весь в синяках. Во время игры я мог ударить ее кулаком, пнуть, резко стряхнуть на землю, когда она повисала у меня на рукаве, но она считала все это увлекательной забавой, дававшей ей право отплачивать мне сторицей. Однако, если я ударял ее не в шутку, а всерьез, пусть совсем легонько, она взвизгивала и тоскливо замыкалась в себе.

Когда в одной собаке соединяются физическая и душевная чувствительность, как, например, у спаниелей, сеттеров и сходных с ними пород, телесные наказания надо применять с величайшей осмотрительностью, иначе собаку легко совсем запугать, так что она станет робкой, неуверенной в себе, скучной и в конце концов навсегда проникнется страхом к рукам. Во время моих экспериментов по скрещиванию немецких овчарок с чау-чау выяснилось, что — особенно вначале, когда кровь овчарки еще преобладает, — крайности характера, от «мягкого» и впечатлительного до совершенно бесчувственного, часто распределяются среди потомства без всякой системы.

Стаси была необычайно «душевно крепкой» собакой, но ее дочь Пиги оказалась полной ее противоположностью. И в тех случаях, когда они обе сходили с узкой тропы добродетели (например, чуть не разорвали пополам мальтийского терьера), прохожие негодовали на мою явную пристрастность и несправедливость, так как я сурово хлестал мать, а дочь отпускал, ограничившись шлепком и строгим выговором. Тем не менее обе собаки получали равное наказание.

Любое наказание собаки действенно не столько благодаря связанной с ним боли, сколько потому, что оно демонстрирует власть и силу наказывающего. И для того чтобы наказание принесло пользу, собака должна воспринять его именно как проявление власти. Поскольку собаки, как и обезьяны, при установлении иерархического порядка не бьют, а кусают друг друга, битье, в сущности, оказывается не слишком эффективной и не слишком понятной карой.