Человек находит друга. Кольцо царя Соломона

Мы оцениваем благородство двух друзей, исходя из того, кто из них способен на большую бескорыстную жертву ради другого. В девятнадцатом веке один философ сказал: «Пусть вашей целью будет всегда любить больше, чем любят вас; не будьте в любви вторым». Когда дело касается людей, мне иногда удается выполнить эту заповедь, но в моих отношениях с преданной собакой я всегда оказываюсь вторым. Какие это необычные и единственные в своем роде узы! Вы когда-нибудь задумывались над их необычностью? Человек — существо, наделенное разумом и высокоразвитым чувством моральной ответственности, существо, для которого высшей и благороднейшей верой стала вера в братскую любовь, — именно тут вдруг оказывается менее благородным, чем четвероногий хищник. Говоря так, я вовсе не позволяю себе впасть в сентиментальный антропоморфизм. Даже самая высокая человеческая любовь порождается не рассудком, не специфически человеческим нравственным чувством, а берет начало в гораздо более глубоких и древних чисто эмоциональных, а значит, инстинктивных слоях. Самое безупречное и нравственное поведение утрачивает цену в наших глазах, если оно диктуется только рассудком. Элизабет Броунинг писала:

Любя меня, люби лишь ради
Любви самой.

Даже в наши дни человеческое сердце все еще остается таким же, как у высших животных, ведущих групповой образ жизни, как бы безмерно ни превосходил их человек благодаря своему разуму и нравственному чувству. Факт остается фактом: моя собака любит меня больше, чем я ее, и это всегда порождает во мне смутный стыд. Собака в любой момент готова пожертвовать за меня жизнью. Если бы на меня напал лев или тигр, Эди, Булли, Тита, Стаси и все мои остальные собаки без малейшего колебания кинулись бы в неравную схватку ради того, чтобы на несколько секунд продлить мою жизнь. А как поступил бы на их месте я?

Глава пятнадцатая Собачье настроение

Сверкающий запах воды,

Добротный запах камней.

Г. Честертон. Песнь Кудла

Не знаю, откуда возникло это выражение. Но я считаю его очень удачным, потому что всегда стараюсь провести день со своей собакой, если встаю с утра в собачьем настроении. Когда я тупею от умственной работы, когда интеллигентные разговоры и необходимость быть любезным с гостями начинают приводить меня в бешенство, а один вид пишущей машинки нагоняет мучительную тоску, как это обычно случается к концу весеннего семестра, тогда я принимаюсь «гонять собак». Я удаляюсь от себе подобных и ищу общества животных — и по следующей причине: среди моих знакомых нет ни одного человека, достаточно ленивого для того, чтобы составить мне компанию, когда мной овладевает это настроение. Ведь я наделен бесценным даром в минуты безмятежного блаженства совершенно отключать свои мыслительные способности, без чего невозможно полное душевное спокойствие. Когда я в жаркий летний день переплываю Дунай и, точно крокодил на отмели, нежусь в тихой заводи величественной реки, среди природы, словно бы не ведающей о существовании человеческой цивилизации, тогда мне изредка удается достичь того чудесного состояния, к обретению которого стремились мудрые буддийские отшельники. Я не засыпаю, но все мои чувства как будто растворяются в гармоничном единении с природой, мысли замирают, время утрачивает смысл, и когда солнце склоняется к закату и вечерняя прохлада заставляет меня вспомнить, что мне еще предстоит одолеть вплавь пять километров, я не могу сообразить, секунды или годы прошли с того мгновения, когда я выбрался на песчаный берег.

Эта животная нирвана — лучшее средство от умственного переутомления, целительный бальзам для душевного состояния современного, торопящегося, вечно чем-то озабоченного человека с истерзанными нервами. Мне не всегда удается обрести такую бездумную безмятежность дочеловеческого рая, но успех бывает вероятнее в обществе четвероногого спутника, все еще полноправного обитателя этого рая. Таковы несомненные и глубокие причины, почему мне нужна собака, которая верно следовала бы за мной, но при этом сохраняла бы дикую внешность, чтобы не портить пейзажа напоминанием о цивилизации.