Человек, научивший мир читать. История Великой информационной революции

Во-первых, королевский офицер такого уровня на службе мог рассчитывать на вознаграждение от короля, на свою долю добычи, на выкуп за взятых в бою пленных. Если война шла не совсем уж разгромно, армейские командиры возвращались домой не только героями, но и обеспеченными людьми. Во-вторых, благородное имя – это краеугольный камень идентичности и предмет гордости любого аристократа; он может потерять деньги, земли, замок, но имя у него никому не отнять. Опозорить отца, отказаться от имени и уйти в ремесленники… один сын еще мог совершить подобное, навсегда порвав с семьей, или будь он, скажем, сумасшедшим, но чтобы сразу два? В-третьих, самый естественный путь для обедневшего аристократа – это армия. Отличная возможность снискать славу и заодно подзаработать. Либо, при отсутствии физической способности или душевной склонности к военному делу, духовное сословие: выбор церковной карьеры для второго сына в семье – весьма распространенное явление. Учитывая любовь юного Кристофа к книгам – в крайне стесненных жизненных обстоятельствах он бы выбрал церковь.

Общество XVI века – это сословное общество, причем пропасть между сословиями почти непреодолима. Сословная принадлежность – характеристика врожденная, как форма носа, цвет кожи или пол. Сменить сословие в те далекие времена – это примерно как сменить пол сейчас: в принципе, возможно, но происходит очень редко и означает коренной переворот в жизни человека и его близких. И если перемены «снизу вверх» – немногие случаи производства в дворянство – это огромный социальный скачок, то «сверху вниз» – это как прыжок в пропасть: самоубийственно и вообще непонятно, зачем это делать.

Остается понять, откуда родившийся и выросший в Антверпене Бальтазар мог узнать о де Терселене, жившем за сто лет до него? Скорее всего, от деда: Кристоф Плантен происходил как раз из этого региона, возможно, хозяин замка был сеньором местности, где он жил ребенком, может быть, члены его семьи работали в замке или в окрестностях. В конце концов, де Терселен – личность примечательная и наверняка прекрасно известная в округе.

Вопреки мечтаниям Бальтазара I, его прадед Жан был слугой. Впрочем, не простым – кем-то вроде камердинера. Он состоял при будущем канонике, когда тот еще учился в университете. Потом их пути разошлись, но, вновь поступив на службу к настоятелю Порре, Жан стал исполнять похожие обязанности при его многочисленных племянниках. Леон Воэ именует Плантена-старшего просто лакеем, Сандра Лангерайс – гувернером, хотя нет никаких доказательств, что он не только присматривал за детьми, но и чему-то обучал их. Гувернером мог называться не профессиональный воспитатель и преподаватель, а просто слуга, который смотрит за молодым поколением и воспитывает его по мере сил. Был ли Жан Плантен хоть как-то образован, неясно. Но из письма Пьера Порре известно, что в приходской школе, которой заведовал каноник, Жан выполнял функции управляющего хозяйством. Позднее он будет сопровождать молодое поколение семьи в университет, вернувшись к обязанностям камердинера.

Те несколько лет, что он провел в Лионе, были самыми теплыми и беззаботными в жизни маленького Кристофа.

В семействе Порре и Пюпье к Жану и его сыну отнеслись прекрасно, в доме были дети его возраста, с которыми он мог проводить время и дружить. Взрослые, похоже, никак не ограничивали их общение с сыном слуги. Пьер Порре навсегда стал его лучшим другом, а позже и доверенным лицом в коммерческих и личных делах, они обращались друг к другу «брат». По воспоминаниям Пьера, Жан был добрым и сердечным человеком, постоянно баловал ребятишек сладостями, оба мальчика – Кристоф и Пьер – называли его отцом. В приходской школе, где работал Плантен-старший, учились все дети Порре и Пюпье; их бездетный дядя, каноник, очень любил племянников и принимал самое деятельное участие в их судьбе. А маленький Кристоф крутился возле отца, играя и путаясь под ногами, пока…

Неизвестно, как он очутился за школьной партой. Возможно, кто-то из учителей заметил живое любопытство и выдающиеся способности ребенка. Может быть, каноник проявил доброту к сыну своего камердинера, который был его верным спутником в веселой молодости, и дал мальчику возможность учиться. Это была огромная, удивительная удача. Дети слуг росли среди слуг и чаще всего становились слугами. Если проявляли особенную сообразительность – то привилегированными слугами. Они не учились грамоте, им не нужна была латынь. В конце концов, занятия в школе – удовольствие не бесплатное, да и пока мальчик учится, он не может работать. Но по затейливой прихоти судьбы Кристофу Плантену повезло попасть в школу и учиться вместе с детьми Порре и Пюпье.