Человек, научивший мир читать

Антверпен был удивительным городом. Самым богатым в испанских Нидерландах, через него шла морская европейская и колониальная торговля. В 1500 году он насчитывал 50 000 жителей, а полвека спустя – в два раз больше. Это беспрецедентный, невиданный рост. Еще поразительнее замечание итальянского иммигранта Гвиччардини, который около 1555 года рассказывал, что почти все в этом городе, похоже, умеют читать и писать[51].

Ситуация для тогдашней Европы экстраординарная. Благодаря экономическому буму Антверпен становится центром новых информационных технологий. На ум само собой приходит сравнение: Антверпен – Силиконовая долина XVI века? Такая параллель весьма условна. Но если сравнить уровень грамотности в середине XVI века и уровень компьютерной грамотности в конце XX века, видны общие черты: грамотных в целом мало, но есть места, где они сконцентрированы особенно сильно. И в таких местах вершится история. Обитатели Силиконовой долины Билл Гейтс и Стив Джобс были одержимы идеей поставить персональный компьютер на каждый стол. Переехавший в Антверпен Кристоф Плантен – принести печатную книгу в каждый дом, где умеют читать.

Формально Антверпен находился под властью испанского короля, но это была не Испания – гораздо богаче и гораздо свободней! Мультикультурный и мультирелигиозный город, в котором говорят на множестве языков. Представители разных народов селились не по этническому признаку – как в Италии или остальных Нидерландах, образуя национальные кварталы, – а по профессиональному. Близость друг к другу профессионалов одной отрасли из разных стран неизбежно вела к обмену знаниями и бурному развитию ремесел.

Непосредственная здоровая конкуренция (жители не стремились покупать товар только у «своих») – к высокому качеству продукции. Настоящее экономическое чудо! Привлекательная цель для амбициозного человека, собирающегося начать собственное большое дело?

И да, и нет. Историки утверждают, что 80 % мигрантов, желавших стать жителями Антверпена, происходили из других районов испанских Нидерландов. Следующая по численности группа – выходцы с Рейна, из немецких земель. Французов было мало, и в основном из северной части Франции. Парижане были редкостью[52]. Плантен избрал на наш взгляд, возможно, логичный, но по тогдашним меркам очень необычный путь: переехать за 300 километров в город, находящийся под властью испанского короля, где говорят по-голландски и все еще иногда жгут типографов на костре… с другой стороны, а куда еще было ехать из Парижа? Впрочем, он, похоже, точно знал, что делает[53].

И вот он оказался в Антверпене – без денег, имущества и связей; 21 марта 1550 года став гражданином города, Плантен потратил на уплату пошлины и изготовление официальных бумаг почти все оставшиеся сбережения. Зачем? Причин торопиться у него не было.

Старое правило о том, что стать мастером может только гражданин города, в реальности не действовало для целого ряда ремесел, а для остальных соблюдалось весьма условно: Антверпен старался приманить как можно больше квалифицированных профессионалов и поощрял их открывать мастерские. Более того, в то время как в любом другом месте Европы человека могли просто не пустить в пределы городских стен, если у него не было средств платить местные налоги, в Антверпен пускали вообще всех: каждый мог свободно войти и попытать счастья – спрос на рабочую силу был огромный.

Конечно, у граждан имелся целый ряд правовых и налоговых преимуществ. Но любой приезжий ремесленник вполне мог прожить и без них. Если продержался первый год – именно в течение этого срока город мог без объяснения причин выгнать иммигранта за любую провинность, – дальше все шло хорошо. Многие мигранты специально тянули с получением гражданства: одной из причин было то, что граждане должны были нести «службу» – исполнять определенные общественно-полезные функции (сторожевая служба на городских воротах, участие в управлении приютами для нищих, больницами, сиротскими домами), причем безвозмездно. К тому же за гражданство нужно было заплатить пошлину: для ремесленника это был примерно 20-дневный заработок, для рабочего 70-дневный.

Так или иначе, в 1540-х годах только половина приезжих пожелала стать гражданами. Прежде всего, в этом были заинтересованы неквалифицированные рабочие, хоть у них и не было денег на пошлину. Богатые дельцы предпочитали оставаться мобильными, не привязываясь к конкретному месту, а разница в налогах была для них несущественна. Ремесленники вроде Плантена получали гражданство в случае, если собирались связать свою жизнь с городом и открыть мастерскую.

В чем бы ни крылась причина спешки – об официальных бумагах Кристоф позаботился очень вовремя.