Человек, небо, космос

Где бы ни остановились — сейчас же ставим палатку операционную. Поскольку в одной колонне все лазареты БАО, в хирургах недостатка нет. Оперируем, в основном, удачно. Своих раненых никому не передаем. Довезем их хоть до Кавказа. Успокаиваем раненых летчиков, которые боятся, что мы сунем их в какой-нибудь ЭГ и они отобьются от армии…»

Мне кажется, сопоставление этого и приведенного выше отрывка из дневника одного человека дает представление об изменении самого характера нашего отступления после 21 июля. Были такие же, а подчас и большие тяготы, возникали угрожающие, а порой и отчаянные ситуации. Должно быть, некоторых охватывало непонимание: «Куда мы откатываемся? Доколе?» Но нервозность, граничащая с паникой, уступила место иному душевному состоянию.

Как и все, кто пережил войну, не могу обойти молчанием факт огромного мобилизующего значения приказа № 227 Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина, с которым армия ознакомилась в эти дни. В нем говорилось о том, что «отступать дальше — значит загубить себя и вместе с тем нашу Родину». Командный и политический состав обязан обеспечить резкий перелом в военных действиях. Необходимо объявить решительную борьбу трусам, нарушителям дисциплины. Исход войны решается именно сейчас. И люди нашли в себе такие внутренние резервы, о которых, может быть, даже не подозревали.

— Александр Николаевич, вы можете полететь в Солдатско-Александровскую?

Настойчиво потряхивая за плечо, Быков вывел меня из состояния тяжелого забытья. Сиял день, а я лежал на лавке в душной хате с земляным полом. Никогда до этого не испытывал такого чувства полной разбитости. Пережил такую ненависть к врагу, такое душевное страдание, описать которые невозможно…

Два часа назад здесь, в заполненной войсками станице Кавказская, воспитательницы вывели на прогулку малышей из детского сада. Пошли с ними на поляну, подальше от домов и грохочущих по улицам машин. Вдруг в небе появился и снизился «Мессершмитт-110». Фашист, видимо, вел разведку и теперь решил освободиться от груза бомб. Какую же цель он выбрал? Описав несколько кругов, он рассчетливо метнул бомбы в детей, сидевших на поляне. Большего варварства, слепой злобы, человеконенавистничества невозможно себе представить! Было много убитых, раненых, искалеченных на всю жизнь малышей. Когда хирурги в лазарете ампутировали кому ручку, кому ножку и делали другие операции, слезы застилали им глаза. Побывав в лазарете, я пришел в свою хату, упал на лавку и словно провалился в яму…

— Лететь? Куда? Зачем?

— Туда прибыл штаб двести шестнадцатой истребительной авиадивизии. Она понесла большие потери. Расспросите Жилина (это был начальник санслужбы дивизии), где, когда и куда эвакуированы раненые летчики.

Узнайте, чем нужно ему помочь. Он по званию старше нас с вами и, по-моему, избегает обращаться с просьбами.

— Слушаюсь, Павел Константинович. Тогда заодно из Солдатско-Александровской я попробую добраться до Георгиевска, получить со склада какое-нибудь медицинское имущество. Полагаю, что Жилин найдет автомашину.

— Хорошо. Сюда, в Кавказскую, не возвращайтесь. Штаб армии скоро снимется с места.

Через несколько минут я поднялся на У-2 в воздух.

Летел и думал, какую огромную работу выполняют самолеты связи. Без них штаб не мог бы так оперативно руководить действиями авиационных частей и соединений. Вражеские истребители охотятся за ними, хорошо понимая их значение. У нас погибло уже несколько летчиков и офицеров связи.

В Солдатско-Александровской увидел летчиков-истребителей, летавших на самолетах МиГ-3 и И-16. Это были люди загорелые до черноты, худющие, со впалыми глазами. От вопросов, касающихся здоровья, они отмахивались, как от чего-то нелепого. Всем нужен был отдых, но боевые вылеты следовали один за другим. По количеству машин дивизия едва ли представляла собой две полные эскадрильи.

Военврач 1 ранга Жилин, высокий, сутуловатый, в очках, бывший флагманский врач ВВС 9-й общевойсковой армии, доложил, в какие эвакогоспитали были вывезены раненые летчики. Многие оставлены в лазаретах БАО 32 РАБ. Были случаи, когда из подбитых самолетов летчики выпрыгивали с парашютом над ничейной территорией или в расположении наших передовых наземных частей. Их судьба не выяснена.

Осмотрев аэродромный медпункт (ПМА) и войсковой лазарет БАО (ВЛБ), я попросил начальника санслужбы дивизии посодействовать в получении полуторки. Он быстро нашел автомашину.

По пыльной дороге, периодически открывая дверцу кабины, чтобы взглянуть на небо, добрался до Георгиевска. Едва мы въехали в городок, как появились немецкие бомбардировщики. Мы с шофером переждали налет в большом саду. Сорвали и съели по нескольку сочных яблок. Потом разыскали фронтовой склад. В нем хранились большие запасы перевязочных материалов, хирургических инструментов, медикаментов.