Человек, небо, космос

С Михаилом Никифоровичем Жуком встретились как давние знакомые. В 1936 году, после окончания Киевского медицинского института, я прибыл в город Борисполь в 13-ю авиабригаду особого назначения на должность старшего врача авиадесантного батальона. Жук служил старшим врачом другого батальона этого соединения. Он был уже «закаленным десантником», имел на счету несколько десятков прыжков. Мне же предстояло с азов осваивать эту науку. После того как я изучил парашют и технику прыжка, меня послали прыгать с сорокасемиметровой вышки. До сих пор помню нервно-эмоциональное напряжение, близкое к страху, когда надо было заставить себя кинуться вниз с верхней площадки. Казалось, что тонкий трос тебя не удержит, неминуемо разобьешься о землю. После первого прыжка ко мне подошел Жук, улыбаясь, сказал, что самое страшное позади. По его словам, с самолета прыгать легче. Действительно, отделяясь от ТБ-3, я не испытывал уже большого напряжения. По-видимому, на вышке пугала близость земли. Жук взял надо мной «шефство», в самолете садился рядом, отвлекал разговорами, давал практические советы.

Мы с флагманским врачом 17 ВА вспомнили начальника санитарной службы авиабригады Б. Н. Шаповальникова, погибшего на войне с белофиннами, наших коллег — врачей Назаренко, В. А. Притулу, Синьковского и других. Вспомнили, как летчики «вывозили» нас на У-2 и приучали к небу, как потом мы сами стали овладевать вождением самолета… Словом, нам было о чем поговорить.

Совещание открылось в одном из залов Дома Красной Армии. Оно было посвящено подведению итогов медицинского обеспечения ВВС за два года войны. С основным докладом выступил флагманский врач ВВС — помощник начальника Главного военно-санитарного управления по ВВС генерал-майор медицинской службы Л. Г. Ратгауз. Основное внимание он уделил характеристике санитарных потерь среди летного состава и роли медслужбы в их уменьшении. Приводились убедительные цифровые данные.

Основная причина безвозвратных потерь — проникающие ранения головы и тяжелые повреждения нижних конечностей. Смерть от острых кровотечений вследствие повреждения крупных кровеносных сосудов наступала значительно реже.

Уменьшение безвозвратных потерь в конце второго года войны — результат не только завоеванного нами господства в воздухе, но и огромной работы медслужбы, в частности реализации ее предложений по совершенствованию рабочего места летчика.

Когда стали выступать флагманские врачи воздушных армий, взял слово и я. Сказал, что, по наблюдениям врачей 4 ВА, новые истребители Ла-5 и Ла-7, несмотря на их хорошие летно-тактические данные, имеют и существенные недостатки: отсутствие вентиляции в кабине, а отсюда — вредное влияние на организм летчика высокой температуры (в летнее время она доходит до 55°) и окиси углерода. При перегревании тела у пилота усиливается потоотделение, пропадает аппетит. Указал также на непрочное крепление заднего бронестекла на Як-9. При посадке с убранным шасси это нередко приводит к травмам затылочной области головы…

Выступал и видел, что Ратгауз кое-что записывает себе в блокнот.

Содоклад на совещании делал заместитель флагманского врача ВВС Красной Армии полковник медицинской службы А. П. Попов. Он говорил о лечебно-эвакуационном обеспечении раненых и больных в воздушных армиях. Хорошо отозвался о деятельности войсковых лазаретов БАО, которые вынесли на своих плечах основную тяжесть этой трудной работы. Попов заявил, что принимаются самые настоятельные меры по введению в воздушных армиях штатных авиагоспиталей.

Помощник начальника санитарного управления по ВВС Западного фронта Зетилов обстоятельно рассказал о том, как работали авиационные врачи в период оборонительных боев сорок первого — сорок второго годов. Все, о чем он говорил, было как две капли воды похоже на положение с медицинским обеспечением ВВС на Южном фронте.

С особым вниманием и интересом участники совещания слушали выступления флагманского врача 16-й воздушной армии. Он поднял самый животрепещущий вопрос — об организации поиска не вернувшихся с задания экипажей и спасения раненых авиаторов.

— До июля текущего года, — говорил А. А. Браун, — эта работа не имела определенных форм. Поисковые команды были созданы и организационно оформлены при управлениях РАБ перед началом Орловской операции. Каждая из них включала в себя врача, авиатехника, несколько подсобных рабочих и имела одну бортовую автомашину. Команда располагала необходимыми инструментами и медикаментами для оказания неотложной помощи. Перед началом Орловской операции предполагалось, что розыск раненых в ближайшем районе будет производиться средствами БАО, а оказание медицинской помощи возлагалось на поисковую команду РАБ. Но от последней, как показала практика, пользы вышло мало. Неустойчивая связь с частями и большие расстояния сводили ее усилия к нулю.

В заключение Браун высказал мысль, что, может быть, розыск пострадавших экипажей следует переключить на старших врачей авиаполков и технические команды БАО.