Человек-Нечеловек

Тихомиров был великолепен – во всяком случае, так казалось ему самому. Он цитировал классиков, сыпал научными знаниями и рассказывал анекдоты. Представлял себя большим и сильным, но при этом начитанным и остроумным мачо с громадным опытом. Незнакомка слушала раскрыв рот. Смеялась ровно тогда, когда было уместно. Исчерпав запас денег и коронных тем, Никита подошел к аппарату караоке и специально для очаровательной дамы (вон за тем столиком) исполнил популярную до заезженности песню.

Дама аплодировала стоя.

После закрытия кафе они вышли на свежий воздух, и Никита предложил незнакомке зайти к нему в гости.

– У меня есть хорошая подборка фильмов, – он подмигнул и обнял девушку за талию, – серия «Дискавери Наука» об американских космических кораблях!

Девушка оказалась не против побывать в космосе.

…Утро светило в окно, как следователь лампой. Заставило вспомнить Тихомирова то, что он делал вечером. Подследственный лежал в постели и невнятно мычал – отпирался или действительно ничего не помнил.

Ноздри защекотал приятный съестной запах. На кухне кто-то гремел посудой.

Никита осторожно выбрался из комнаты и заглянул за угол. Спрятался обратно, переводя дыхание. Возле холодильника хлопотала Тоня Сторонько – в его, Тихомирова, рубашке. Кроме рубашки, на ней ничего не было.

– Ты уже встал? – спросила Тоня, которая, как любая женщина, чует пробуждение любимого мужчины на расстоянии. – Умывайся и садись завтракать.

Тихомиров пополз по стене обратно в комнату. Под одеялом лежал кто-то еще – продолговатый и дышащий бугор.

– Доброе утро, – зевая, поздоровался Нечеловек, – веселая выдалась ночка?

Никита сел на пол. Несмотря на расцвет весны за окном и окончательную победу тепла над сыростью, линолеум оказался холодным. С похмелья случается так, что человек понимает: накануне перешел границу дозволенного. Тихомиров чувствовал себя дерзким контрабандистом – он не только внахалку пересек эту границу, но еще и пронес на ту сторону много запретного. Его обязательно поймают и накажут.

– Это что же… – просипел хозяин. – С кем же я вчера?..

Нечеловек откинул одеяло и с хрустом потянулся.

– Ты – с ней, – Аникита махнул в сторону кухни, – а я – с ней, – он обрисовал в воздухе женскую фигурку и показал ладонями размер груди.

Отравленный организм отказался воспринимать информацию. Тихомиров помотал головой, повторил про себя, шевеля губами «ты – с ней, я – с ней», и улегся на пол. Висок коснулся холодненького – сразу полегчало.

– Ну, чего ты не понял? – донеслось сверху. – Думал, ты один хочешь быть таким, каким быть боишься? Она – тоже человек. И у нее есть комплексы.

– М-м-м…

– А насчет незнакомки – извини: человеку – человеческое, супергерою – супергеройское. Никакого смешения видов!

Нечеловек поднял хозяина и отнес в ванную. Там Никита худо-бедно справился сам и вышел к столу почти мыслящим индивидом.

– Садись быстрее, – пролепетала Тоня, нарезая хлеб, – у тебя же сегодня защита.

«Худшее воспоминание этого утра», – пронеслось у Тихомирова в голове.

Тоня подошла сзади, обняла его и поцеловала в шею. Мир заиграл красками, а в мыслях появилось много других образов, кроме бутылки пива.

– Всю ночь шумели, бесстыжие, – проворчала соседка Зинаида Степановна, провожая Тихомирова взглядом из окна.

Первым защищался Фесюк. Тихомиров не пошел в зал – готовился к выходу в подсобке за кулисами. Поедаемый тошнотой, головной болью и жаждой, в десятый раз повторял доклад и с каждым проходом все больше переживал. Через несколько минут он будет защищать дело всей своей прошлой жизни и, вполне возможно, жизни будущей. Впрочем, за последние сутки с ним случилось то, что поставило под удар стройность прежнего мировоззрения и еще сильнее запутало Тихомирова в непроглядной паутине бытия.

– Для защиты кандидатской диссертации вызывается Никита Тихомиров, – сказали в микрофон, и аспирант вышел на сцену пред светлы очи комиссии.

Волнение исчезло с первыми словами. Тихомиров докладывал четко и ясно, с изяществом перемещаясь от стендов с графиками к экрану проектора и обратно к трибуне. Импровизировал и даже сделал ироничное замечание сам себе со стороны воображаемого скептика. Настолько вошел в раж, что забыл о похмелье и раздвоении на человека и Нечеловека. Почувствовал себя звездой эстрады на сольном концерте, но вспомнил вчерашнее караоке и спустился на землю.

Комиссия с умилением кивала в такт тихомировскому ритму, а председатель начал заполнять аттестационные документы КТН. Податливый, как обычно, молчал – вопросы на защитах не его конек, он и тему вряд ли запомнил. Считал, наверное, что-то в уме, благо с арифметикой у него всегда был порядок.

Ответы на вопросы комиссии и оппонентов дались Тихомирову легко. В теме он купался, как профессиональный пловец в бассейне, а узкая специфика работы не подразумевала особых знаний со стороны вопрошавших. И когда председатель произнес: «На этом, пожалуй, закончим», из первого ряда раздался незнакомый голос:

– А поясните, будьте любезны, почему у вас в самом начале, в третьей формуле, коэффициент равен именно десяти?